Шрифт:
Закладка:
Думаю, пришла пора поделиться моими догадками о причинах наших неудач с поиском смысла жизни. Мне кажется, всё дело в том, что мы не там ищем, то есть совсем не там. Кто-то искусственно вывел район нашего поиска за рамки той области, в которой находится смысл существования человека, да ещё и огородил этот район заборчиком, чтобы мы случайно ни забрели, куда не следует. Создаётся такое впечатление, что наше сознание заключили в непробиваемую скорлупу, не позволяющую нам увидеть, что творится во вне. Мы скрупулёзно изучаем структуру и содержание скорлупы, обследуем каждый её элемент и всё внутреннее пространство, но ничего не находим. Может быть, мы просто плохо стараемся? Увы, дело не в лени или отсутствии способностей, мы принципиально не сможем ничего найти просто потому, что его там нет. Смысл нашего существования лежит вне скорлупы.
Будет правомерным задать вопрос о природе этого ограничения. Что собой представляет эта скорлупа, из чего она сделана? Во-первых, сразу определимся, что скорлупа не есть некое пространственное ограничение, типа непроницаемого колпака, это вообще не материальный объект. Скорлупа представляет из себя ни что иное, как ментальный концепт. Звучит не слишком убедительно, не так ли? Ну как какой-то ментальный концепт может служить надёжной бронёй? Поверьте, ещё как может, потому что обязательной составляющей действующего ментального концепта является наша абсолютная вера в его истинность.
К примеру, если вы точно знаете, что, сунув руку в огонь, обожжётесь, то никакие заклинания не избавят вас от ожога. Если вы не сомневаетесь в том, что старость и смерть неизбежны, то даже самые изощрённые омолаживающие процедуры и магические ритуалы не сделают вас бессмертным. Теперь понимаете, о чём я? Есть вещи, в которые мы верим безусловно, которые не подвергаем сомнению просто потому, что сомнение кажется нам немыслимым. Если хорошенько подумать, то легко прийти к заключению, что именно наша вера в те или иные ментальные концепты обуславливает наше представление о себе и о мире, это они являются теми кирпичиками, из которых мы строим свою реальность.
Янтарный, как цветочный мёд, свет от ночника разливался по потолку, нагоняя тоскливые мысли о бесконечности ночи. Глядя на эти разводы, словно оставленные чашкой великана, так трудно было представить, что где-то в природе ещё существует солнечный свет. Тихий шум вентилятора навевал сон, но мысли о сне представлялись Кире совершенно недопустимыми, ей было страшно до дрожи даже просто прикрыть глаза. Отчего-то она была уверена, что стоит ей только отвести взгляд от бледного даже в этом жёлтом свете лица Риса, как тот перестанет дышать.
– Кирюш, ты бы прилегла,– Кейтиль уже по пятому разу заглянул в комнату раненого,– я посижу с нашим охотником.
– Ты спи,– Кира в очередной раз отшила добровольного помощника,– мне сейчас всё равно не уснуть. Долго ещё ждать до рассвета?
Подземное убежище лаборатории было автономным и соединялось с городом лишь узким проходом, который на ночь запирали, поэтому рассчитывать на врачебную помощь до утра не приходилось. Всё, что могли сделать Кира с Кейтилем – это перетащить Риса в бункер и уложить в постель, предварительно накачав физраствором и антибиотиками. К счастью, в лаборатории имелось полно медицинской техники и всевозможных лекарственных препаратов, поскольку Рис частенько использовал помещения Кейтиля для своих экспериментов. Трогать рану самодеятельные доктора не решились, выглядела она довольно скверно, хотя и не кровила. Впрочем, судя по тому, что одежда Риса была вся пропитана кровью, вытекло её уже достаточно, чтобы надёжно отправить раненого в бессознательное состояние.
Для Киры эта ночь оказалась, наверное, самой длинной за всю её жизнь. Непонятно откуда взявшаяся шизоидная идея, что это именно её взгляд удерживает раненого мужа на этом свете, приковал её к постели Риса не хуже железной цепи. С точки зрения медицины, подобные методы могли бы вызвать разве что ехидный смех, а то и подозрения в проблемах с головой. Но кто может в точности знать, каким оружием человек способен отогнать старуху с косой от её жертвы? Взгляд любящих глаз в этом отношении запросто может сработать ничуть не слабее, чем самые эффективные лекарства, так что скепсис в отношении методов Кира, пожалуй, следовало счесть неуместным.
Потеряв одного мужа, женщина явно не готова была потерять ещё и второго, а потому такая вещь, как усталость, никак не могла послужить для неё оправданием, чтобы оставить свой пост хоть на секунду. Кто знает, как бы Кира поступила, если бы слова Ксантипы ни подвели черту под её иррациональными надеждами на то, что Семён мог выжить, возможно, она бы отнеслась к ранению Риса более прагматично. Но так уж случилось, что эти две трагедии совпали по времени, настроив Киру на мистический лад. Стоит ли удивляться, что во время ночного бдения, её посетили сакраментальные откровения, которые раньше просто не могли пробиться сквозь её защитную скорлупу.
– Это только моя вина,– в порыве самобичевания Кира даже не заметила, что говорит вслух,– этого бы не случилось, если бы я по-настоящему любила своего мужчину. Пока моя любовь защищала Семёна, никакие живодёрские установки на него не действовали, но я от него отказалась, и защита тут же рассыпалась в прах. Это с моего равнодушного согласия его убили. А теперь я начала сомневаться в Рисе…
Кира жалобно всхлипнула и прижала безвольную ладонь раненого к своей щеке. На мгновение ей показалось, что Рис пошевелился, и она затаила дыхание. Именно в этот момент Кира вдруг осознала, отчего её терзает чувство вины.
– Я ошиблась,– с ужасом прошептала она,– я приняла потребность в защите за любовь. Получается, я обманула Риса.
Эта ночь, когда две потери Киры как бы слились в одну, открыла ей страшную тайну: оказывается, её чувства к двум мужчинам её жизни были разные. К собственному ужасу Кира осознала, что источником того вихря, который подхватил её и бросил в объятия бравого охотника, было вовсе не её сердце, им было сердце Риса. Эмпат просто спроецировал на любимую женщину свои чувства. Вряд ли он сделал это намеренно, это было бы тогда просто беспардонной манипуляцией, скорее всего, он просто не справился с собственной природой. А что же сама Кира? Неужели она просто безвольно отдалась течению, стала невинной жертвой эмпатического воздействия? Нет, она вполне осознанно открылась этому вихрю и ухватилась за протянутую руку, потому что ей действительно требовалась помощь.
Этот страстный роман с Рисом стал для Киры той самой спасательной шлюпкой, в которую она забралась после кораблекрушения. А что ей оставалось делать, когда капитан корабля, на борту которого она так беспечно бороздила просторы океана жизни, сначала выкинул её за борт, а потом вообще пустил свой корабль ко дну. Выбор был незавидный: либо ухватиться за протянутую руку спасателя, либо пойти на корм рыбам. Не стоит обвинять в коварстве тонущего только за то, что он предпочёл жизнь, пусть даже и не на кораблике своего счастья.
– Но ведь это не вина Риса, что ему приходится играть роль гребца на спасательной шлюпке,– Кира невольно закусила губу так сильно, что пошла кровь,– это я не смогла превратить шлюпку в корабль. Мне нельзя было покидать Алат и жить на два дома.
