— Если война начнётся, я вам первому дам знать, господин Лорье, не беспокойтесь.

— Но это вряд ли. Знаешь, у меня есть хорошие друзья, которые могут завернуть ваше обращение в два счёта.

— Да? — приподнял я брови, сделав удивлённое лицо. — Наверное, не зря мы отправили письмо в какое-то ведомство внутренней безопасности.

— Вряд ли оно вас спасёт.

— Если нет, то я всегда буду знать, кого надо будет отблагодарить первым, господин Лорье.

Я говорил, не проявляя ни единой эмоции. Не менялся даже тон. Я прекрасно понимал, что из меня пытаются выбить эмоции, заставить ими затуманить мой разум, но попытки слишком слабые.

— Вижу, пытаетесь безуспешно вразумить глупого юношу, господин Лорье? — подошёл к нам и глава дома Даркмод.

— Глупого? — приподнял я бровь. — Возможно. Но по крайней мере мы удосужились приготовить все документы заранее. Как поживают ваши траты на миллион, господин Даркмод?

— Не зарывайся, Грант. Ты молодой, бойкий и с горячей головой. Ты думаешь, что весь мир лежит у твоих ног и не уважаешь авторитеты. Ведёшь себя вызывающе, будто тебе ничего не будет. Но жизнь — это непредсказуемая штука. Я сейчас смотрю на тебя с высоты своих лет, и ты выглядишь для меня просто дерзким и наглым подростком, считающим себя самым умным, который забывается, не более.

Если заходить с такой стороны, то тогда с высоты уже моих лет все их интриги и игры выглядят не более чем, заговором детей в детском саду. Имперские заговоры, где одним словом решаются судьбы колоний и даже планет, где одни аристократы исчезают за сутки, уступая место другим — вот это действительно политические игры и интриги. А здесь… ради каких-то предприятий, которые даже не один процент от всего производства государства Тринианского.

— Как скажете, господин Даркмод, вам виднее, — ответил я.

Мне не нужны нравоучения от людей, которые при первой же возможности встали бы под знамёна хаоса. Да и его угрозы выглядят смешно. Учитывая тот факт, что псирайдеры были всегда самым главным врагом космодесанта, мне было бы достаточно… десять человек, чтобы сравнять их с землёй, не сильно напрягая силы.

И рано или поздно так оно и случится, если Даркмод не образумится. Только на него хватит и троих.

* * *

Катэрия вставала на ноги медленно. Даже несмотря на то, что теперь были деньги, жить одной было всё равно сложно.

Она не считала себя избалованной, но быстро поняла, что не знает о самостоятельности ничего. Внешний мир был другим, и с высоты жизни аристократа она никогда не замечала тех мелочей, которые прочувствовала сейчас сама.

Например, тот факт, что теперь надо делать всё самой: искать квартиру, договариваться с незнакомыми людьми, которые недоверчиво косились на неё. А выбирать продукты? Она около часа бродила по нему, пытаясь что-то выбрать, и не понимала, в чём разница между двумя одинаковыми буханками хлеба. По итогу взяла обе. Или создать собственный счёт: она тыкалась как слепой котёнок, пока сотрудники её буквально за руку не отвели и не показали, что нужно сделать.

В её жизнь… прошлой жизни всё уже было готово и лежало на столе, а здесь это надо было ещё и приготовить. В прямом и переносном смысле, так как Катэрия на себе прочувствовала, как долго готовка занимает времени. А готовить надо каждый день и желательно по три раза.

Но она не унывала. Даже получала какое-то удовольствие от этой самостоятельности, потому что для неё это было запахом свободы. Её проблемы теперь её проблемы. Никто не скажет, куда ей надо идти, с кем нужно встретиться и что сделать. Она сама по себе отныне и до конца…

Так Катэрия наивно полагала до тех пор, пока с ней по дороге в больницу на плановый осмотр однажды не поравнялся автомобиль её рода.

— Катэрия!

Её отец выскочил из автомобиля с такой прытью, что мог ли бы позавидовать даже молодые охотники. Вот уже действительно кто был полон сил. Сказать, что она удивлена его увидеть здесь, было не сказать ничего. Вот уж совпадение так совпадение. Однако, завидев его, она лишь прибавила шагу.

— Катэрия, стой…

Отец попытался поймать её за руку, но Катэрия, будто дикая кошка, отпрыгнула от него и разве что не зашипела, прижимая к себе сумку.

— Катэрия, погоди, не убегай, нам надо поговорить, ­— мягким и просящим голосом произнёс отец. Казалось, он был готов расплакаться оттого, как сильно отдалились они за этот короткий промежуток времени.

И Катэрия была бы лгуньей, если бы не призналась себе, что это её проняло. Как-никак, но это был её отец. Отец, который всеми силами пытался заменить ей и мать, окружив защитой и заботой. Тёплые чувства и прошлые заслуги родного человека нахлынули на неё, но гордость всё равно заставили Катэрию отступить ещё немного назад.

— Нам не о чем разговаривать, отец, — холодно произнесла она.

— Катик, послушай, пожалуйста… — жалобно произнёс он, и её сердце вновь скрутило тоской по семье. — Дай хотя бы слово сказать…

— Ты уже сказал мне. И не одно слово. Извини, но лучше бы тебе не появляться в обществе шлюхи, которая раздвигает ноги перед простолюдинами, опасно для репутации, — едко ответила она, но яд от слов обжигал её сердце не меньше отцовского.

— Я… дурак, я не должен был этого говорить тебе, — тихо произнёс он. — Я должен был поддержать тебя, а… я… Я просто был так шокирован, Катик, я даже не думал о том, что говорю!

— Зато я думала. И приняла решение, что мне не по пути с семьёй Голд, отец.

— Пожалуйста, давай просто поговорим! Просто поговорим и всё обсудим, хорошо? — попросил он. — Давай… — он огляделся. — Давай поговорим в машине? Давай я подвезу тебя. Не за чем ходить по таким улицам.

— Я сама решу, где мне ходить, отец, — отрезала Катэрия.

— Ладно, прости я… я просто не знаю, какие слова подобрать… Я знаю, да, я хуже, чем дурак. Я предатель. Предал твоё доверие и семью. Но пожалуйста, прошу тебя, дай мне возможность исправить всю ситуацию… Просто садись и всё обсудим. Куда тебя отвести?

Катэрии не хотелось отвечать, но сложно отказать человеку, с которым ты прожил двадцать пять лет. Человеку, которым был одним из самых близких и родных