В двадцатых годах внешнюю политику Москвы определяла неуверенность в собственных силах. Боязнь того, что новая война может привести к свержению слабого еще социалистического режима (царизм пал в результате Первой мировой), подталкивала руководство страны к нормализации отношений с соседями.

В июле 1932 года Сталин писал из Сочи своим ближайшим сотрудникам Кагановичу и Молотову:

«1) Был у меня Ворошилов. Сошлюсь на некоторые пункты (причем решающее слово остается, конечно, за политбюро):

а) Военный бюджет 1933 года (включая все, в том числе и увеличение жалованья красноармейцам и начсоставу в 1933 году) должен быть оставлен в пределах 5—6 миллиардов рублей и лишь в случае крайней необходимости может быть доведен до 6 (шести) миллиардов. Клим напомнил мне, что я говорил месяца два назад о возможности доведения этой цифры до 7 (семи) миллиардов. Но я отвел эту ссылку, сказав, что теперь положение другое.

б) План развертывания армии (в 1933 году) в случае войны, представленный штабом, слишком раздут и очень обременителен для государства. Его надо переработать и сократить максимально.

в) Численность армии мирного времени на 1932 год (дана по плану штаба) слишком раздута (доходит до 1 миллиона 100 тысяч душ). Штаб забывает, что механизация армии во всех странах ведет к сокращению ее численности. По плану штаба выходит, что механизация армии у нас должна повести к увеличению ее численности. Абсурд, демонстрирующий беспомощность наших людей перестроить армию на базе механизации... Нужно принять решение о календарных сроках сокращения численности армии по мере механизации армии».

Военный бюджет на 1933 год утвердили в размере четырех миллиардов семисот миллионов рублей. Но из-за экономических проблем военные заказы были сокращены. Фактически в 1933-м военная промышленность вообще перестала получать деньги, потому что в стране была высокая инфляция. На фоне голода и промышленного кризиса в руках населения скопились большие средства. Сократились капитальные вложения, уменьшилось число занятых в промышленности. Но в том же 1933-м собрали хороший урожай, и к концу года ситуация улучшилась.

Страна начала выходить из периода тяжкого кризиса и голода, возникшего из-за ограбления деревни. Из политбюро исчезли те, кто осмеливался полемизировать со Сталиным. Он добился абсолютного единовластия в стране. И в нем проснулся более активный интерес к международным и военным делам. В спорах между армией и промышленниками Сталин чем дальше, тем больше поддерживал Ворошилова.

С 1933 года политбюро начало на регулярной основе заниматься военными делами, строительством оборонных заводов, испытаниями боевой техники, выделяя деньги на массовые закупки оборудования и материалов за границей.

И все равно этих денег было недостаточно, чтобы обеспечить потребности быстро растущей армии.

2 августа 1934 года Каганович, Молотов и Ворошилов телеграфировали Сталину в Сочи:

«Вместо больших всеармейских маневров, утвержденных в свое время ЦК, наркомат обороны предлагает ограничиться внутриокружными маневрами, что облегчает железные дороги, автотранспорт и снабжение».

Немалая часть военного бюджета пропадала впустую из-за неэффективности социалистического хозяйства. Страна тратила значительно больше денег, чем следовало. В предвоенные годы военный бюджет был увеличен вдвое. И этот рост губительно сказался на экономике. Огромные военные расходы государству были не под силу.

И при этом часть выделенных на производство оружия денег оборонная промышленность просто не успевала осваивать (см. Военно-исторический журнал. 2001. № И). Это свидетельствовало об ущербности экономической системы, в которой деньги утратили свою функцию.

Начальник политуправления РККА Бубнов еще в 1928 году говорил на одном из пленумов ЦК об отставании армии в работе над новыми видами оружия:

— У нас, товарищи, в армии до сих пор нет ручного пулемета современного образца, хотя конструкция его уже имеется. Нет танков, хотя конструкция их тоже имеется. А мы четыре года работаем и в научных институтах, и в военной промышленности над целым рядом новых военных образцов — пулемет Дегтярева, батальонная пушка, танк, металлический истребитель, бомбовоз. В нынешнем году мы даем первый валовой заказ. Мы будем иметь возможность начать снабжать армию этими усовершенствованными образцами военного снаряжения. И в этот момент наш бюджет, утвержденный уже политбюро, сокращается...

Бубнов заговорил об ожидаемых переменах в военном деле:

— Конечно, в настоящее время мы не можем тягаться с европейской военной техникой, но пленум должен знать о том, куда она растет и какие проблемы она разрешает. Во всех крупных европейских странах и особенно в Америке мы наблюдаем в настоящее время быстрый военно-технический прогресс, который идет под знаком идей так называемой моторизации и механизации армии.

Бубнов сослался на работы английского полковника (впоследствии генерала) Джона Фуллера, бывшего помощника начальника английского Генерального штаба, который выдвинул идею механизации армии. Фуллер был горячим сторонником массового применения танков в боевых операциях, что в те годы казалось чистейшей воды фантастикой.

— Эта идея, — рассказывал членам ЦК Бубнов, — заключается не только в том, чтобы перевести тыл, транспорт, орудия на механическую тягу, но и в том, чтобы создать такую армию, где мотор и танки являлись бы основной базой. Фуллер исходит из убеждения, что танк произведет быстрый переворот в существующих способах ведения войны. Высшим оружием будущего, по мнению Фуллера, будет артиллерийское оружие, высшим солдатом — артилдерист-танкист, а высшей армией — армия, состоящая главным образом из механически двигающейся артиллерии... В английской армии идет моторизация артиллерии вплоть до создания самоходной артиллерии. В Англии в 1927 году создан специальный механизированный отряд, переформированный в нынешнем году в бронированную бригаду. В Америке сформирован подобный же механизированный отряд.

Бубнов использовал рассказ о западных новинках для того, чтобы произвести впечатление и выбить деньги. В руководстве Красной армии сами пока что не очень верили в силу мотора и танка.

— Я сугубо подчеркиваю, — говорил Бубнов, — что механизация армии — это, конечно, не сегодняшний и не завтрашний день военного дела. Но мы должны эти военные идеи принять во внимание для того, чтобы знать, куда растет военная техника империализма и их военные планы. Нам не надо ставить себе в деле развития нашей военной техники утопических, фантазерских планов, но, учтя наши ресурсы и наши материальные возможности, настойчиво и напряженно работать над повышением нашей военно-технической мощи.

Контуры грядущей войны были предметом споров и дискуссий не только в профессиональной среде. Смелое воображение некоторых авторов в тридцатых годах рисовало им картины поля боя, где решающую роль играет супероружие.

Мартемьян Никитич Рютин, бывший кандидат в члены ЦК и секретарь Краснопресненского райкома партии Москвы, был в 1932 году приговорен коллегией ОГПУ к десяти годам одиночного заключения. Он сидел в Суздальском