Медленно, многозначительно я опускаю взгляд на очевидную эрекцию, упирающуюся в его ширинку, а затем возвращаюсь к его лицу.

— Единственная причина?

— О, черт возьми! — Коннор громко ругается, проводит рукой по волосам и отворачивается. — Скажи своему отцу, что мне нужна ночь, чтобы подумать, — рявкает он, хватая ключи с комода.

На этот раз, сердито шагая к двери, он не оглядывается, и я не пытаюсь его остановить.

7

КОННОР

Я очень сильно хочу что-то пробить. Я почти это делаю, в задней части моего склада есть боксерский зал, и идея обхватить руки и провести несколько раундов только со мной и мешком, несомненно, привлекательна прямо сейчас. Но идея склада просто возвращает меня к мыслям о Сирше ранее этим вечером, о ее упругой заднице, извивающейся у меня на коленях, о том, как она прислонилась спиной к стене, когда ее пальцы прошлись по полоске кожи чуть выше моих джинсов, дразня меня, притягивая к себе.

Я должен был, блядь, разоблачить ее блеф. Не могу не задаться вопросом, что бы она сделала, если бы я сделал то, что хотел, и попытался прижать ее к стене? Если бы я развернул ее, стянул джинсы до ее кремовых бедер и глубоко погрузил в нее яйца своего члена, как я себе представлял?

Судя по тому, как она отреагировала на меня там и в лифте, я думаю, что она могла бы мне позволить. Но несколько фрагментов информации говорят о том, что она этого не сделала бы, во-первых, она продолжает настаивать на том, что она девственница, несмотря на то, что она сказала мне в начале ночи, а ни одна девушка не хочет терять свою девственность, согнувшись пополам в коридоре склада в глухом переулке, и, во-вторых, если бы она потеряла ее из-за меня, таким образом или любым другим способом, ее ценность как морковки, которой можно помахать передо мной и привести обратно в Бостон, значительно уменьшилась бы. Во всяком случае, в том, что касается ее отца.

Теоретически, я бы предпочел, чтобы она уже проехала несколько миль. Но когда я думаю об этом, о другом мужчине, который прикасается к Сирше, включая моего брата, я чувствую горячее, незнакомое жжение в животе, которое можно описать только как ревность. Это не то чувство, к которому я привык, и оно мне тоже не особенно нравится. На самом деле, это вызывает у меня еще большее отвращение к ситуации, чем сейчас.

Отложив мысль о складе, я пытаюсь придумать, где еще я мог бы выпустить пар. Во-первых, мне нужно убраться из этого гребаного отеля. Лифт со стеклянными стенами тоже заставляет меня думать о Сирше, о ее запрокинутой голове, прислоненной к стеклу, когда ее киска облизывала мои пальцы, о ее гладком, твердом клиторе, пульсирующем, когда я доводил ее до оргазма, вероятно, впервые в ее жизни, если только она не мастурбирует.

Черт. Мысли о том, как Сирша неистово трет свой клитор, как ее тонкие пальцы зарываются между ее прелестных, мягких складочек, когда она заставляет себя кончить, достаточно, чтобы моя угасающая эрекция с ревом вернулась к жизни. У нее был такой приятный голос, она стонала так, что мне захотелось услышать звуки, которые она издавала бы, насаживаясь на мой член. Ее тело было настолько отзывчивым, что я воспринял это как доказательство того, что у нее действительно был опыт общения с мужчинами. Но теперь, когда я думаю об этом и, черт возьми, я, кажется, не могу перестать думать об этом, я вспоминаю, как она схватила меня за запястье, не давая мне скользнуть пальцами внутрь нее. В то время я думал, что она просто близка к оргазму и хочет, чтобы я коснулся ее клитора, но теперь я задаюсь вопросом, не было ли это из-за того, что в нее никогда не проникали каким-либо образом, и она хотела остановить меня до того, как я это сделаю. Я могу только представить реакцию ее отца, если бы он узнал, что я довел пальцами его маленькую девственную принцессу до оргазма в лифте отеля.

Я также не могу поверить, что принцесса-девственница позволила мне это сделать.

Эти две вещи очень трудно совместить, напряженный характер Сирши и ее сексуальную невинность, а также то, что она позволила мне сделать с ней в этом самом лифте. Одна из возможностей заключается в том, что она нашла меня настолько привлекательным, что потеряла всякое представление о своей добродетельной застенчивости. Хотя я никогда не был из тех, у кого переизбыток скромности, я не могу представить, чтобы она была настолько сильной. Может быть, так оно и было, но более вероятный ответ заключается в том, что она не хотела оттолкнуть меня, потерпеть неудачу в том, чтобы затащить к себе в комнату и втянуть в интриги своего отца, и эта идея просто выводит меня из себя еще больше.

Я думал, что сегодня вечером потрахаюсь, а все, что я получил, это то, что меня трахнули в совершенно другом смысле.

Я выхожу на улицу, вручаю парковщику талон и забираю свой байк. Как только я возвращаюсь на дорогу, ненадолго теряюсь в ощущении скорости, ветра, проносящегося мимо меня, рева двигателя в ушах. Часть меня очень хочет продолжать двигаться вперед, видеть все это в зеркале заднего вида, и тихий голос, тот самый, который убедил меня покинуть Бостон в первую очередь, говорит мне, что я мог бы сделать именно это. Я мог бы продолжать двигаться, уехать из Лондона, начать все сначала где-нибудь в другом месте. Мне не нужно возвращаться ни к Грэму, ни к Сирше, ни к кому-либо еще. Джейкоб мог бы возглавить банду. С ними все будет в порядке. Я мог бы исчезнуть так же, как исчез, когда уехал из Бостона. Я чертовски хорош в этом. Но в глубине души я знаю, что возненавидел бы себя, если бы сделал это. Я не шутил, когда сказал Грэму и Сирше, что то, что я здесь построил, что-то значит для меня. Это мое, построенное моим собственным потом и кровью, не переданное мне из-за того, у кого я родился. Я не позволю Грэму забрать это у меня.

Есть еще Лиам, о котором нужно подумать.

На самом деле, кроме Сирши, я думаю только о нем, когда еду в свой любимый паб, паркую мотоцикл и вдыхаю теплый, насыщенный ароматом пива воздух.

— Дэвис! — Бармен поднимает руку в знак приветствия, и я киваю ему, занимая место немного поодаль от других посетителей, когда он, как обычно, пододвигает ко мне пиво без спроса.

— Спасибо, —