электричка, мне еще надо ехать на залив, из-за Сперанского я мог остаться без работы. Она мне нужна, без работы я теперь уже не смогу. Я отнес поднос с грязной посудой куда следует и вышел. «Ya u vhoda v metro».

И зарядка кончилась, все, теперь телефон не включить. Больше всего я не люблю опаздывать.

Сперанский опоздал на восемнадцать минут.

На электричку я опаздывал уже по-любому. Женя будет целый час ждать меня в Зеленогорске, а потом поедет на залив один и распсихуется, это как пить дать. А созвониться я не смогу с ним. Я не догадался, что мог бы позвонить Жене, вставив сим-карту в телефон Сперанского. Слишком я был зол, чтобы думать.

Сперанский шел, как всегда, ничего не видя. Со зрением у него неважно.

Я пошел ему навстречу, показывая средний палец вместо приветствия.

— Пидорас, — сказал я. И швырнул ему в туловище ключи.

— Ты совсем охуел? Мы же в десять договорились?

— В десять, блять, а не в двадцать минут! — сказал я и пошел прочь от него, пошел в метро. Жетон у меня был. Уже спустившись в зал, я стал высматривать Сперанского, но не нашел его. Опять я сорвался, хорошо хоть не ударил его. Он бы выбил из меня эту дурь, удар у него хорошо поставлен, пара лет тайского бокса изменила его. Я искал взглядом красный кардиган Topman и его стильные джинсы Cheap Monday, но не мог найти. Мне хотелось извиниться. Но я сел и поехал на станцию метро «Черная речка». Там я могу сесть на маршрутку и через час уже буду в Зеленогорске.

Женя подождет минут десять. Ничего с ним не случится. Но когда бытие наваливается на меня, все становится сложнее. Я не знал, где останавливается маршрутка на Черной речке. А спросить у кого-то я не мог. Психологически не мог. Если я подходил к незнакомому человеку с похмелья или просто не в духе, у меня не хватало духу спросить:

— Простите, где останавливается маршрутка до Зеленогорска?

Я ездил только из Зеленогорска в Петербург на ней, то есть оттуда сюда. Отсюда туда я всегда ездил на электричке. И, видимо, из Петербурга в Зеленогорск маршрутка ехала немного по другому маршруту. Поэтому я прождал минут пятнадцать и не дождался. Время терять нельзя. Я снова пошел в метро. И доехал до станции Удельная.

Вошел в железнодорожную станцию и изучил расписание электричек. Я опоздал, начался перерыв, и следующая будет только в два часа дня. Мне хотелось плакать, хотелось кому-нибудь жаловаться, но телефон не работал. Я знал одно заведение тут, «Блиндональдс». Пародия на «Макдональдс», но там есть дешевое пиво, и я там часто бывал. Я надеялся найти там розетку. Но я обошел весь зал и не нашел розетки. Я снова не знал что делать. Уже нужно было работать. Мне вдруг этого сильно захотелось, работать легче, чем жить. Женя будет давать мне нагрузку, я буду точно знать, что должен сделать. Я буду пилить бензопилой, крутить шуруповертом, резать болгаркой. Это лучше, чем стоять у выхода из «Блиндональдса», как будто в штаны навалив, не зная, где зарядить телефон.

Я набрался смелости и зашел в магазин. Диски, музыка, игры. Продавец был молодым симпатичным парнем.

— Можно я воспользуюсь розеткой? — спросил я.

— Пользуйся.

Я сел на диванчик. И воткнул зарядку в тройник. Розетка не работала. Следующая. Тоже не работала. Я посмотрел и увидел еще одну розетку.

Она работала. Я спасен. Я набрал Женю.

— Я отравился немного. Извини. Приеду завтра или вечером, ты меня не уволишь?

— Ты где? — спросил Женя.

— Я на Удельной еще. Тут нет электричек... Немного затупил, мне стало плохо, и я опоздал. Я приеду вечером или завтра утром.

— Хо… Хо.. Хорошо… Отдохни то… То…. Тогда еще денек. Завтра приезжай.

— Спасибо. Пока.

Все нормально. Кроме того, что я потерял тысячу четыреста рублей за рабочий день.

Я позвонил Сперанскому.

— Извини, что я на тебя наорал. Я тут опоздал, больше не будет электрички. Ты сможешь отдать мне ключи через полчаса?

— Смогу.

— Давай тогда ровно через полчаса? Ты на Василеостровской работаешь?

— Да. Ты тогда позвони, как будешь подъезжать.

— Хорошо.

Только я выключил Сперанского, позвонила Сигита.

— Что у тебя с телефоном?

— Сел, и вообще он глючит.

— Ты уже на работе?

— Я отпросился.

Мы еще обменялись несколькими фразами и распрощались. И я выдернул зарядку, сказал продавцу:

— Спасибо.

И вышел. Что там думает Женя по этому поводу? Я уже второй раз его так подвожу. И снова не по своей вине. Телефон опять отказался включаться.

Я вышел на Василеостровской и не знал, что мне делать. Можно было позвонить с автомата, но я знал только Сигитин номер наизусть. Трех рублей, закинутых в автомат, хватило, чтобы сказать:

— Скажи Упитышу, что я его жду. Сел телефон.

Ответа ее я не расслышал.

Сперанский пришел минут через десять. Он не только дал ключи, но и спросил, не хочу ли я есть.

— Хочу, но у меня кончились деньги.

Он сказал, что купит мне обед. Мы пошли в бистро. Я съел борщ. Он съел борщ и салат. Я зачем-то сказал, что хочу бросить эту работу. Вдруг я подумал, что больше не хочу ездить на электричках и долгой маршрутке. Сперанский предложил попробовать журналистом устроиться в какой-нибудь журнал. Я сказал, что попробую что-то подыскать, и если меня возьмут, брошу работать с Женей.

— Мне нужно хотя бы двадцать. После тридцати, правда, все равно мало получать двадцатку.

— Двадцать-то будут платить, — сказал он. — Только нужно не в такую газету, как моя. А в журнал. Напишем тебе резюме на выходных и разошлем.

Мы вышли из бистро, зашли в магазин. Сперанский купил мне кефир. Желудку стало легче. Я дошел до его работы, а потом пошел в метро. Добираться где-то час, я хотел попасть в наше жилище, хотел оказаться там. Нужно отдохнуть, чтобы завтра работать. В метро было душно, я чувствовал, что усталость вот-вот добьет меня. Но все-таки дотерпел до Автово. Хотя мне хотелось спрыгнуть или кричать еще на Балтийском вокзале. Хорошо, что я не в Москве. Но плохо, что Сигита не со мной. Она нужна мне, она спасет мой рассудок. В Москве метро хуже, чем в Петербурге. Мне кажется, в Петербурге метро уютней, наверное, уютней