— А разве так можно?

— Сам не знал сержант! Оказывается можно! Пулеметы пехоту и артиллеристов посекли — кого убили, кого ранили, и все они лежат вокруг танков, а танки их давить не могут. Так и держим.

— Понятно.

— Ладно, хватит лясы точить, давай «Гвоздику»!

— «Гвоздика», «Гвоздика», я «Буссоль», как слышно? Прием!

— «Буссоль», я «Гвоздика», ну что у вас там? Почему долго не выходили на связь! Моментально, голосом командира, ответил дивизион.

Доложив о бое и о том как удалось сдержать немцев, добавил, что противник видимо ждет воздушную поддержку, что бы без лишних потерь, опрокинуть нас и продвигаться дальше.

— «Буссоль», думаю, что с авиацией у немцев сейчас уже серьезные проблемы, но чтобы вас поддержать, прикажу «Оводу» оказывать вам воздушное прикрытие в первую очередь. Как поняли? Прием!

— «Гвоздика», понял вас!

— «Буссоль», собирайте вокруг себя отступающих бойцов, командиров, ройте траншеи, организовывайте оборону вдоль дорог. Как поняли? Прием!

— «Гвоздика», понял вас. Прием!

— «Буссоль» не вешай нос! Конец связи.

Меня сильно заинтересовали слова Едрихина, о том, «что с авиацией у немцев сейчас уже серьезные проблемы». Что бы это могло значить? Из истории ВОВ, я твердо помнил о подавляющем господстве в воздухе немецкой авиации. Ну сбили на рассвете «Шилками» бомбардировщики. Так, что — все! Нанесли невосполнимые потери? Я прекрасно помнил, сколько немецких самолетов летело на рассвете вглубь нашей территории, и сколько их сбили ребята Профотилова.

Вызови мне «Овод»!

— «Буссоль», я «Овод», слушаю вас! Прием!

— «Овод», я «Буссоль» как там дела с воздухом на моем огороде?

— «Буссоль»! Не дрейфь! Дела у нас в воздухе идут нормально! Ты понял — Н-О-Р-М-А-Л-Ь-Н-О!

— «Овод» понял! Конец связи.

И повернувшись к сержанту приказал:

— По любой информации «Овода» — доклад немедленно! Бежишь сам, водила пусть в БТРе сидит! Понятно?

— Тащ лейтенант! Зачем сам? Мне в башне надо сидеть, вдруг прорыв! Давайте, я Вам ТА-57 дам с катушкой кабеля? И бегать не надо, по дурному голову под шальные пули подставлять?

— Ты что мне раньше про телефон с кабелем не сказал? А!

— Так Вы не спрашивали, тащ лейтенант!

— Ладно давай! А батарея свежая?

— Так точно, тащ лейтенант! Перед выходом поменял!

— Ладно! Цепляй к своему аппарату, я сам кабель кину! А тебе — после боя, всех мотоциклистов из болота достать, собрать у них все оружие, снаряжение и документы! Понятно?

— Так точно!

Неожиданно, чуть в стороне от нас, зашуршали кусты и из них вышел мужичек, одетый опрятно, но бедно.

Я снял автомат с предохранителя и сел рядом с люком, чтоб, если что, сразу прыгнуть вовнутрь, а сержант прыгнул за башенные пулеметы и уже успел развернуть стволы в сторону кустов. Мужчина, видно из местных поляков, подойдя ближе, тревожно спросил меня, мешая русские, украинские и польские слова:

— Пан начальник, цо такэ робится? Это цо, война?

Что ему было ответить? Что это, и в самом деле война. И тут мне в голову пришла одна мысль:

— Пан размовляе по немецки?

— Так.

Обернувшись к водителю, приказал:

— А ну-ка, давай этого водопьющего сюда!

Через минуту, водитель двумя руками охватив за подмышки немца, подтащил его к нам.

— Пан спросите солдата, где он служит?

Поляк бойко, без тормозов заговорил на немецком. Через несколько минут, стало известно, что перед нами разведывательный отряд 11-й танковой дивизии вермахта. В задачу отряда входит захват переправ через реку Стырь в районе Шуровище и Берестечко. Вытащив из планшета карту, начал ее разворачивать, и первым найдя Берестечко, присвистнул от удивления: если в первые часы вторжения, немцы ставят задачу своему передовому отряду захват переправ, в 80–90 километрах от государственной границы, то это может означать только одно — прорыв на большую глубину!

— Сержант! Связь быстро!

— С кем?

— С х…! С дивизионом сержант! С дивизионом! И этих отведи подальше! Бегом!

Едрихин как только услышал данные, сразу все понял. Сказал только:

— Какой же ты Владимир молодец! Ах, какой молодец! — И отключился.

Я тем временем, отослал поляка, сержанта заставил поправить маскировку, поскольку нарубленные ветки успели увять и пошел назад на высоту, помалу разматывая кабель с катушки. По всему выходило, что вечером вряд ли сюда прилетят бомбардировщики. А танки не пойдут вперед без бомбежки, и немцы в колонне это уже скорее всего знают. Получается, что сейчас немцы ждут ночи, чтобы вынести раненых и убрать c дороги убитых. Своих они давить гусеницами не будут. На остальных это подействует нехорошо. Кто-то мне рассказывал, что у немцев вообще покойники в большом почете.

А у нас здесь действительно выгодная позиция. С одной стороны бугор и болото, с другой подъем на господствующую высоту. День подходил к концу и вряд ли они сунуться или что-нибудь предпримут. Вначале, при подходе немцев пулеметчики струхнули. Шутка ли! Колона танков шла по дороге на них.

Последний кусок, я полз. Катушка постоянно билась о колени и мешала мне. Наконец-то я свалился в окопчик, поставил в небольшую нишу ТК-2, на нее телефон, проверил связь с БТРом, и обернувшись к Бессонову спросил:

— Ну как тут без меня?

— Порядок, товарищ лейтенант!

Прильнув к трубе, посмотрел на дорогу, там все было как раньше. Оторвав голову от ТЗКа, посмотрел назад, на пулеметчиков, как там они. Наводчик левой установки стоял в кузове машины и спокойно почесывал за ухом. Он ждал команды, вытянув шею, и моментально навострил уши, когда увидел, что я смотрю на него.

— Здесь все в порядке! — решил я. А вот справа пулеметный расчет копался с пулеметом. Потные, торопливыми движениями рук они перебирали что-то.

— Ну что еще там? — крикнул я в их сторону. Не получив от них ответа, повернул голову к старшине:

— Бессонов! Проверь пулемет сам! Чего у них там руки трясутся? Старшина быстро подобрался к установке, поставил затвор на место, хлопнул крышкой cтвольной коробки и доложил:

— Пулемет к бою готов, товарищ лейтенант!

Глава 9

Капитан Денежкин

На все про все ушло два с половиной часа. Стараясь сжато, но в то же время наиболее полно донести до личного состава всю необходимую информацию, я не уложился в расчетное время! Правда в этот отрезок времени посчитал время потраченное на прием пищи и перекуры, да еще в самом конце, когда начал объяснять назначение различных люков и заглушек в корпусе танка, произошел забавный случай, хотя в этой обстановке было не до смеха.

Указывая веточкой-указкой на приваренный колпак-заглушку в днище под вентилятором, я зачем-то решил дать о нем следующие пояснение: танк проектировался и начал серийно выпускаться еще до войны, но уже в ходе его боевой эксплуатации выявился такой дефект, как недостаточный зазор между лопатками воздушного вентилятора системы охлаждения двигателя, закрепленного на главном фрикционе, установленном на носке коленчатого вала двигателя, и днищем танка. Это приводило даже при незначительной деформации днища, например при подрыве на мине, к аварийной ситуации, когда лопасти вентилятора задевая днище клинились и переставая вращаться не охлаждали двигатель. Главный конструктор танка принял крайне простое, но единственно правильное на тот момент и в той ситуации решение: чтобы не изменять габаритные размеры вентилятора, то есть его производительность, не менять размеры корпуса и силовых агрегатов Т-34, а также его компоновку, а вырезать в днище отверстие под вентилятором и затем его заглушить вырезанной пластиной. В том как вырезали пластину, тоже было найдено очень интересное решение. Сварщик делал это внутри корпуса танка, направляя струю раскаленных газов под углом сорок пять градусов по специальному шаблону. В результате вырезанная деталь имела сечение трапеции. Этот прием давал возможность ее прикладывать снаружи бронекорпуса без зазоров и приваривать уже электросваркой двойным швом — снаружи и внутри корпуса танка. Так, зазор между вентилятором и днищем танка был гарантированно увеличен на толщину броневого листа, а именно на двадцать миллиметров, что обеспечило им надежное охлаждение двигателя