— То, что ты просишь, вне моих возможностей, — процедил Темников, продолжая стоять.

— Почему это? — приподнял брови Распутин. — Я-то точно знаю, что ты это умеешь делать и делаешь довольно неплохо. Это же практически профильная профессия твоего рода.

— Мы занимаемся этим для промышленности, — ответил парень. — А не для решения чьих-то частных вопросов. К тому же ты хочешь, чтобы я преступил закон. И что я буду делать после этого?

— Несущественные мелочи, — отмахнулся Николай. — Как известно, наказывают не за то, что ты совершил проступок. А за то, что ты попался.

— Я не буду этого делать, — повторил Темников, теряя всякую выдержку. — Если отец узнает, что я причастен к такому, он меня просто убьет.

Распутин чуть наклонился вперед, глядя на собеседника исподлобья, и его лицо приобрело хищное выражение.

— Он тебя убьет, если узнает, что ты его любовниц заставлял травить плоды, чтобы они тебе конкурентов не нарожали, — равнодушно заметил Распутин, сверля Темникова взглядом. — Так что выбирай — ты сделаешь мне маленькое, плевенькое одолженьице, или я расскажу твоему дражайшему папочке, почему все его бабы до сих пор не нарожали ему футбольную команду.

Темников некоторое время стоял молча, гневно сжимая кулаки и прожигая взглядом, полным ненависти, но…

Но Николай знал, что как бы парень ни бесился, он сделает все, что нужно. Все, что Распутин ему скажет. Потому что, если отец узнает о его делишках, пощады парню не будет.

Москва, Княжеский особняк рода Ермаковых, Кирилл Нахимов

После того злосчастного случая, когда погибла его невеста, Кирилл чувствовал внутри невероятную бездонную пустоту. Казалось, что сердце молодого человека вырвали, и в груди осталась дыра. Дыра размером с кулак. И все чувства, все эмоции утекали и улетучивались сквозь эту страшную рану.

И единственным, что более-менее могло заставить парня осознавать реальность, осталась трасса. Трасса и скорость. Только на грани опасности Нахимов снова осознавал, что живет.

Дышит, ходит, говорит. Существует.

Подсев на адреналиновую иглу, Кирилл уже не мог остановиться. Отец горько шутил, что это мог быть стакан или другая, более разрушительная игла, но понимал, что сломленный наследник не сможет стать главой рода.

А зачать и вырастить нового Нахимов-старший уже не успеет.

И годы шли, и ничего не менялось. Казалось, что рана зарубцевалась, да только вот пустота в груди никуда не делась. Пока однажды парень не осознал себя восхищающимся крутым виражом Мирного.

Тогда Кирилл поймал себя на том, что буквально затаил дыхание, когда «Руссо-Балт» Александра сделал невероятный, просто фантастический разворот.

С тех пор парень как будто снова начал учиться смотреть на мир вокруг и видеть его. И вот сейчас, спустя столько лет, пока он носил эту пустоту в себе, сегодня наблюдая за танцующими парами на дне рождения Ермакова, Кирилл впервые почувствовал, что его, наконец, отпустило.

Как будто серая хмарь, вечно преследующая юношу, осыпалась на пол грязной пылью.

Как будто он вновь смог вдохнуть полной грудью.

Сердце еще не билось в том смысле, в каком оно бьется у испытывающих эмоции людей. Но голова стала ясной. Впервые за эти долгие годы.

Кирилл смотрел на танцующие пары и совершенно неожиданно для себя осознал, что хочет быть одним из тех счастливчиков, которые кружат свою девушку по отполированному паркету зала.

Но где теперь такую найти?

Москва, Княжеский особняк рода Ермаковых, Александр Мирный

Гости разъезжались ближе к полуночи. Перерасти в веселую попойку пафосный вечер не смог — старшее поколение незримо бдело, хотя я был больше чем уверен, что вот у них там градус повыше и в целом тусовка поинтереснее.

— Алекс, мы тут с Алмазом собрались еще немножко покутить, ты как? — подскочил ко мне Иван с горящими глазами.

Я уже знал это шальное выражение лица цесаревича — филей наследника престола явно искал приключений. И чем дурнее приключения, тем больше восторга было бы у моего соседа по комнате.

Вспоминая последний наш выезд, я что-то прямо не горел желанием в очередной раз навещать Лубянку. А учитывая мой опыт кутежа с Тугариным, перспективы вообще вырисовывались страшные. Особенно когда речь идет о тусовке с ними обоими в одной компании.

— Я с дамой, — напомнил я, приобнимая Василису за талию. — И даму следует проводить домой.

— М-да, даму с нами лучше не брать… — задумчиво произнес Иван. — Но, может быть, дама отпустит своего кавалера?

И цесаревич поиграл бровями, смотря на Василису. Девушка растерялась, не совсем понимая, как ей себя вести, и беспомощно посмотрела на меня.

— Иван, — строгим тоном проговорил я. — Не ставь нас всех в неловкое положение. Мне ли учить тебя этикету?

Цесаревич картинно закатил глаза.

— Что тут у нас? — спросил Юсупов, подойдя к нам поближе с бокалом в руке. — А, скучные парочки. Отстань от них, Ваня, с ними каши не сваришь. Поехали, покажу тебе настоящую ночную Москву со всеми ее злачными местами! Такого праздника ты точно не забудешь!

Балагуры укатили, прихватив с собой по обыкновению мрачного Нахимова и немного рассеянного Лобачевского.

— Ничего, что ты не поехал? — негромко спросила Василиса, когда мы уже подходили к подогнанному к парадной лестнице «Руссо-Балту».

— Даже не переживай об этом, — отмахнулся я. — Я не в настроении пить до упаду, нарываться на потасовки и просаживать деньги в борделях.

— Алекс, как можно! — округлила глаза Корсакова.

— Ну а чем, как ты думаешь, они там будут заниматься? — спросил я с ухмылкой. — Любоваться полуночной луной на набережной Москвы-реки?

Девушка хихикнула, и я усадил ее на пассажирское сиденье.

— В университет? — спросил я, заводя двигатель.

— Нет, я бы хотела провести выходные у отца, — покачала головой девушка, не забыв пристегнуться.

— Не вопрос, диктуй адрес, — отозвался я, трогаясь с места. — Давно хотел познакомиться с твоими родственниками.

— Алекс! Ну не ночью же! — возмутилась Корсакова.

— Ла-а-адно…

Какое-то время мы ехали молча по божественно пустой Москве, но Корсакова не могла долго сидеть без дела. И, сказать по правде, мне в ней это нравилось. Это не та куколка, что будет красивым предметом интерьера. Нет, эта девчонка умеет хорошо потрудиться и не даст тебе заплыть жирком на диване.

— Можно я немного побуду занудой и напомню, что завтра у тебя собеседование сотрудников Лобачевского? — спросила Василиса, нарушая тишину в салоне.

Я вздохнул:

— Во сколько?

— В четыре. Как раз успеем доехать с университета, — ответила она, внимательно глядя на меня.

— Хорошо. Сколько человек?

— Шесть.

— Где собеседуем?

— У нас в офисе, — произнесла Василиса и тут же добавила: — В котором, кстати, ты еще ни разу не был после его обустройства, — пожурила меня