— Мне и не требуется. Верите или нет, но я и сам способен кое-что сделать. Их здесь нет. Оказывается, быть пьяным и несчастным, — это, всего лишь, простительные грехи. Повезло им.

— Разве ваш отец не пытался пристрелить вас? Разве он не должен быть здесь с нами? — спрашивает Ипос.

— Полагаю, по стандартам Небес, убийство Мерзости — не то же самое, что убийство обычного человека, — возражает Мерихим.

— Я не хочу говорить об этом.

Я гляжу на экран, на самом деле не видя его. Обращаюсь к ним:

— Думаю, на этом мы здесь закончили. Как считаете?

Когда они направляются к фальшивому книжному шкафу, Мерихим говорит:

— Вчера я сказал, что принесу тебе защитное зелье. С этим придётся подождать, пока я не проверю, что они не поддельные.

— Не волнуйся насчёт этого. Я не собираюсь сидеть сложа руки и ждать, когда мне вскроют мозг. Я собираюсь что-нибудь сделать.

— Что именно?

— Понятия не имею. Что-нибудь, знаешь, умное.

— Как, когда ты спалил Эдем? Я только потому спрашиваю, что всё ещё пытаюсь выяснить твоё определение «умного».

Я смотрю на него и не могу сдержать улыбки.

— Это был забавный день. В любом случае, ты поймёшь это, когда увидишь.

— Даже не сомневаюсь.

Они выходят, и Ипос ставит на место книжный шкаф.

Я подхожу к экрану, вставляю обратно свой глаз, а остальные снова на свои проекторы. Открываю ящик стола и отодвигаю в сторону «Глок». Его нужно положить в тумбочку в спальне вместе со «Смит-и-Вессоном». «Веритас» лежит под какими-то бумагами, на которых я нацарапал адовские заклинания силы. Я нашёл оригиналы в старой записной книжке, которую Самаэль выбросил в мусорную корзину. Я скопировал все заклинания, и сварганил худу для темноты и ветра. Пытался залезть в головы наёмных работников внизу. Ничего. Возможно, в этой истории с Люцифером, вместо того, чтобы пытаться быть с Самаэлем, для меня полезнее будет снова быть с собой.

Я достаю «Веритас», подбрасываю, ловлю и шлёпаю на стол. Мне следует выйти или остаться здесь? Изображение открытого окна и развевающихся штор. Изящным адовским шрифтом по краям монеты читается надпись: «НЕ ТРАТЬ МОЁ ВРЕМЯ, КРЕТИН». Как всегда, «Веритас» прав. Я уже надел пальто. Если бы он сказал остаться, я бы швырнул его в мусорную корзину и всё равно вышел.

Я вхожу в фальшивый книжный шкаф и спускаюсь вниз.

Я спускаюсь ниже уровня улицы в гараж. Дверь заперта, но я касаюсь медной таблички на стене, и она со щелчком открывается.

Здесь полно лимузинов Совета, плюс грузовики легиона, «Унимоги» и «Хамви». Почему я никогда не брал какой-нибудь из них для ночной прогулки? Устроить своё собственное ралли «Дакар» по Голливуду. Поиграть в «Исчезающую точку»[37] с адовской уличной охраной. Пусть они преследуют меня до самой Санта-Моники. Там пять рек Ада врезаются друг в друга, вспенивая воду в бесконечное буйство барашков, приливных волн и водоворотов. У кромки моря я бы вышел и показал им, кто я такой. Мы могли бы устроить дрэг-рейсинг обратно до самого города.

Однако, сегодня вечером мне придётся довольствоваться мотокроссом. Завтра, кто знает? Я мог бы угнать «Унимог» и ехать по Дороге Славы к Небесным вратам. Прихватить с собой бутылку Царской водки и поднять тост за Самаэля за то, какой он хитрый, коварный уёбок. Интересно, он отвезёт меня домой или заставит вести машину самому. Кто будет трезвым водителем, когда у вас в комнате два Дьявола?

Я поднимаюсь по пандусу туда, где они держат мой мотоцикл. Сажусь и с пинка завожу его. От рычащего двигателя моё тело вибрирует с ног до головы, вытряхивая из лёгких вонь авторазборки Мейсона. Я шепчу кое-какое худу, и когда натягиваю худи через голову, моё лицо уже больше не моё. Чары делают меня похожим на любого другого уродливого адовца.

Я врубаю передачу и направляюсь вверх по пандусу к одному из ремонтных постов в задней части отеля. Открыв ворота и убедившись, что путь свободен, я выжимаю сцепление. Заднее колесо визжит и дымится, и я стартую в темноту.

Моим глазам требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к ночному освещению. Я выжимаю газ, и мотоцикл мчится по разбитым улицам города, подпрыгивая и высоко взлетая над внезапными обрывами, с заносом проходя повороты. К тому времени, когда зрение адаптируется, Пандемониум превращается в супермагистраль света, цветных полос, зажатых между кровавыми испарениями провалов и синюшным адовским небом. Я вклиниваюсь и обгоняю. Объезжаю военный транспорт и пешеходов. Вылетаю на тротуар, а в тех нескольких местах, где работающие светофоры, проезжаю на каждый красный, который только могу найти. Я угроза. Я монстр. Я чмошник, и мне всё равно, кто об этом узнает. Я в движении, и впервые за долгое время всё идеально. Ад может поцеловать меня в зад.

Я прячу адовский супербайк под рухнувшей крышей заброшенного гаража. На выходе разравниваю пыль, чтобы скрыть следы, и швыряю внутрь несколько шлакоблоков, чтобы придать зданию дополнительный вот-вот-совсем-рухну вид.

Я нахожу Дикого Билла курящим возле «Бамбукового дома кукол». Когда я подхожу, он качает головой.

— Забегай, лягушонок. Видишь эту метку на моей рубашке?

Он демонстрирует мне рукав с кроваво-красным символом Люцифера и выпускает синий сигарный дым.

— Я куплен и оплачен самим мистером Скрэтчем, а он не ценит грубо обращающихся с его товаром дурачков. Это снижает стоимость при перепродаже.

— Вот что ты всем говоришь? Что принадлежишь мне? Полагаю, технически это правда, учитывая, как здесь внизу всё устроено. Я просто никогда не думал об этом в таком ключе.

Билл наклоняется вперёд и прищуривается. Качает головой и сплёвывает.

— Богом клянусь, малыш. Предупреждай старика, когда собираешься ошиваться поблизости в образе чёртова хобгоблина. Я был в пяти секундах от того, чтобы татуировать тебе голову лопатой, которую держу здесь именно с этой целью.

Он говорит правду. Из наполовину вырытой ямы рядом со зданием торчит крепкая старая лопата. Готов спорить на наличные, эта яма никогда не станет ни глубже, ни более наполненной.

— В следующий раз у меня на лацкане будет розочка, чтобы ты знал, что это я. Я не мог вынести ещё одного вечера взаперти в Горменгасте[38], и решил зайти выпить. Может, позволить кому-нибудь затеять драку. Это один из тех вечеров, когда мне хочется ломать предметы, особенно кости. Тебе знакомо это чувство?

Билл смотрит на меня и бросает окурок сигары.

— Мне это знакомо, но ты не станешь затевать никаких