приступы сердечной недостаточности вызванной пивной недостаточностью. Заебал так, что мочи нет.

Конечно же, потакать алкашу никто не собирался. Ну… разве что сердобольная Васька, которую из-за этого урода пришлось пересадить мне на колени.

— А может, купим дяде что он хочет? — спросила она.

— Да-да! — включился Андрей Палыч. — Спасибо, моя маленькая! Спасибо, солнышко! Одна ты меня понимаешь! Вот скажи им, а то чего они как нелюди… ай!

Я сунул Романову в еблет, а после подробно рассказал младшей сестрёнке о том, как следует вести себя с такими вот наглыми дядями.

— Получив своё первое пиво дядя не успокоится, — сказал я.

— Да успокоюсь я… ай!

— А второе будет уже не просить, а требовать.

— Да я клянусь, блин… ай! Мне плохо, блин! Да ай! Да блин! Да больно же!

— Дядя сейчас не в себе, — продолжил я. — Его слушать не надо. Дядя сейчас себя очень жалеет.

— А почему?

— А это он сам себе придумает. Наверняка уже придумал.

Романов помолчал минуту, — как раз-таки пожалел себя с удвоенной силой, — а после начал снова. И ладно бы просто раздражал, так нет же. Андрей Палыч мешал работать дедушке Бигдику. Старик и так не новый, ему ману генерировать в разы сложней, а эта сволочь раз за разом сбивала ему каст. За всё то время, которое мы простояли в пробке, дед Бигдик так и не успел срастить мне рёбра.

Так что как только мы выехали на трассу и за окошком замелькал лес, мы тут же остановились, выволокли Андрея Палыча на обочину, чуть попинали всей толпой, заткнули рот какой-то тряпкой, связали и сунули в багажник.

Ехать стало куда приятней.

Теперь, в тишине, я мог немножечко подумать. И думал я в первую очередь, конечно, о Романове.

Что ж. Пу-пу-пу. Признаться честно, я ожидал другого. Я ожидал, что найду в Мытищах потешного алкаша, который будет весело шутить, влипать в забавные истории, пьяненько хихикать и вытворять всякие нелепые штуки, типа там… падать, терять штаны, громить санузел… или быть может… брать микрокредиты? Короче, я думал, что найду комичного алкаша.

А кого я нашёл в итоге? Алкаша прозаичного. Мерзкого, вонючего и несносного. Отравляющего жизнь себе и всем, кто подвернётся под руку.

Вот так.

О чём ещё я думал? О некотором несоответствии внешности Андрея Палыча с его поведением.

Блядь…

Молодой мужик! Годков так-эдак двадцать… три? А может быть чуть больше. Довольно крепкий. Не оплывший. Никаких следов деградации на лице. Даже наоборот! Я аж поверил Гжельскому Богу насчёт его призвания — рожа у Андрея Павловича Романова была аристократичней, чем у нас всех вместе взятых.

Быть может прозвучит по-пидарски, но сделать из него красавца-мужчину как нехуй-нахуй. У него для этого уже всё есть; осталось лишь перестать кочевряжиться. Гордый профиль, сталь в глазах — ну Император, ёпьте.

Что ж. Как бы там ни было, я уверен, что всё не так просто и над этой загадкой мне ещё предстоит поломать голову.

— Что дальше делать будешь? — спросил Вышегор.

— М-м-м…

Я хотел было ответить, мол: «Не знаю» — но тут же поймал себя на унынии. Не-не-не-не! Не моя тема. Так что я стряхнул с себя всю эту мерзкую алкашную энергетику и весело ответил, что дел, мол, дохуя.

А так оно и было!

Пока я буду разгадывать загадку Богов, я столько всего успею сделать! Святопросту дружину сколотить — раз. Поля авокадами, — авокадом? — засеять — два. Любаше с её рекламным агентством помочь — три. Черепашкину в поместье заманить — четыре. С Неврозовым разобраться — пять. С Мутантина ништяков выбить — шесть. Продолжать?

— Ребятам позвони, — сказал я Вышегору. — Спроси, получилось ли у них найти для крокозы кракозла?

— Ага, сейчас наберу.

Развитием клана я буду заниматься, вот чем. Развитием клана.

Я воспрял духом, выкинул из головы Романова и стал глядеть в окно. Полюбоваться видами — а чобы нет?

Мы как раз проехали через защитную стену Твери и покатили по Эммаусу. Знакомые места. Помню-помню бегал тут по полю молоденьким говнарём: слэмился, прыгал, козу показывал.

Ну то есть, конечно же, я делал всё это не тут, а в моей родной реальности. Альтернативный Эммаус был совсем другим.

Вместо сельских домиков здесь вдоль дороги стояли какие-то заводские цеха — двухэтажные, ухоженные, аккуратно крашенные; по меркам заводских цехов я бы даже сказал «красивые». А вместо поля, на сколько хватит глаз — кустарник с гроздьями красных ягодок. Причём кустарник был высажен рядками. Как будто виноградник.

— А это что растёт? — спросил у Вышегора.

— Боярышник.

— А нахера так много?

— Настойку делать.

Ну всё понятно, да.

Тверь мы проехали без особых проблем. Во всяком случае, ничего необычного я не заметил. Зато на выезде…

На выезде мы встряли в какую-то нереальную пробку. Длинную, нудную, вообще недвижимую. Всё повторилось, как тогда в Торжке — гудки автомобилей, мат, жара, вонища. Вот только если тогда я прекрасно понимал, чем вызван затор, то сейчас не имел об этом ни малейшего представления.

Люди бродили вдоль машин и вопрошали небо, мол, какого хера⁉

Спустя минут десять до нас наконец-то долетела весточка откуда-то спереди. Ворота города закрыты. Не пропускают никого.

— Волна?

— Да не-е-е-е, — протянул майор Оров. — Не может быть такого. Наверняка в области ещё есть одна матка, а может быть даже не одна, но сейчас химеры сюда не сунутся. Зимой быть может попробуют, как проголодаются, но сейчас точно нет. Уверен, что-то тут другое.

— Пойду осмотрюсь, — сказал я.

— И я! — закричал Святопрост. — И я!

— И я, и я, и я! — а это Василиска.

Поначалу я не совсем понял их энтузиазма, но потом…

— Там цирк, смотрите! — объяснила Васька. — Вот там, за тем фургоном! Зверей везут!

Ага. Действительно.

Конвой бродячего цирка. Машин десять, наверное. Пара домиков на колёсах, микроавтобус с цветастой афишей на борту, несколько легковушек и, замыкая, грузовики с животными. Вместо кузова клетка, а в клетке живность.

Народ из пробки уже столпился вокруг. Чего-то смотрят, фотографируют, смеются.

— Илюш, пойдём посмотрим! — попросила Васька.

— Пойдём пожалуйста, Илья Ильич! — Святопрост схватил меня клешнёй за руку. — Я сегодня пострадал, меня нужно поощрить!

— Ну ладно, ладно…

Втроём мы вышли из машины и пошли смотреть зверей. В первом грузовике я не нашёл для себя ничего особенного. На этих тварей я насмотрелся во время осады «Tildikov Inn», а некоторых даже убивал.

Зато во второй клетке.

— Какой красавец! — захлопала в ладоши Васька. — Илюша, посмотри!

Блохомедведь. Здоровенная бурая медвежья туша с подогнанными под размер блошиными ногами; жилистыми и очень-очень длинными. Настолько длинными, что когда блохомедведь сидел, то его коленки были выше головы.

Идеальный хищник. Даже если он прыгает в сто раз хуже блохи, то… просто представить страшно,