абстрактные науки только потому и могут существовать, что есть у них та полнокровная и реальная база, от которой они могут отвлекать те или другие абстрактные конструкции (203). Как бы ни относиться к мифологии, всякая критика ее есть всегда только проповедь иной, новой мифологии (202). Если я религиозен и верю в иные миры, они для меня – живая мифологическая действительность. Если я материалист и позитивист, – мертвая и механическая материя для меня – живая мифологическая действительность, и я обязан, поскольку материалист, любить ее и приносить ей в жертву свою жизнь. Как бы ни мыслил я мира и жизни, они всегда для меня – миф и имя, пусть миф и имя глубокие или неглубокие, богатые или небогатые, приятные или ненавистные (202 – 203); сказать, что механическая вселенная есть миф, это также не обидно для материалиста, как не обидно для древнего грека сказать, что его одушевленная и наполненная духами и душами вселенная есть тоже миф… Для нас, представителей новоевропейской культуры, имеющей материалистическое задание, конечно, не по пути с античной или средневековой мифологией. Но зато у нас есть своя мифология, и мы ее любим, лелеем, мы за нее проливали и будем проливать нашу живую и теплую кровь (204).

3. Миф, действительность, сознание. Миф и есть конкретнейшее и реальнейшее явление сущего, без всяких вычетов и оговорок, – когда оно предстоит как живая действительность… Для всякого человека есть всегда такое, что не есть ни число, ни качество, ни вещь, но миф, живая и деятельная действительность, носящая определенное, живое имя (202); миф есть лик бытия, данный во всей его интеллигентной полноте, которой только располагает данное бытие (205). В мифе логос оперирует с интеллигенцией, с цельными, органически-жизненными данностями, глубже и за которыми уже нет больше ничего, что могло бы быть открыто человеческому сознанию (207).

4. Происхождение мифа. Из бездны алогического рождается миф (163).

5. Формула мифа и ее толкование. Точная формула мифа это – эйдос, данный как интеллигенция (203). Символ превращается в миф как насыщенный интеллигентный эйдос (140); чисто эйдетическое конструирование сущности в мифе (225 – 226); символ, который именно сам себя соотносит с собой и с иным, а не кто-нибудь иной это делает, есть абсолютное (или его степень) самосознание, т.е. миф (164). Миф есть вещная определенность предмета, рассматриваемая с точки зрения нагнетения всякого иного смысла, выходящего за пределы данной вещной определенности, который только может быть принципиально связан с определенностью, – с точки зрения интеллигенции; миф есть «для-себя» эйдоса, интеллигенция эйдоса, целокупная соотнесенность эйдоса с самим собою. Поэтому миф есть личность, и личность – миф. Всякая личность – миф (205). Символ, интеллигентно модифицированный, есть миф. Его мы также можем созерцать чисто статически, как схему или эйдос (128 – 129). Только в мифе я начинаю знать другое как себя (168); миф – целокупная соотнесенность эйдоса с самим собою (205). В нем (т.е. мифе. – В.П.) и для него всегда есть та или иная соотнесенность с собой и со всем другим, т.е. интеллигенция (202).

6. Моменты и слои мифа. Моменты мифа (206). Переходя к дальнейшим моментам мифа, отмеченным нами в общей феноменологии, мы находим моменты морфный и схемный (208). Реальное, жизненное и адекватное знание будет только тогда, когда я зафиксирую не только число, но и качество, и не только качество, но и цельный лик данного предмета, и не только цельный лик, но и все те глубинные возможности, которыми он принципиально располагает, и которые так или иначе, рано или поздно могут в нем проявиться. Это и значит зафиксировать миф данного предмета и дать ему имя (202). Если мы исключим из мифа все те более общие символические и интеллигентно-смысловые данности, которые в нем нагнетены и энергиями которых он пронизывается и освещается, то у нас останется просто некая вещь, отражающая в своем смысле только то, что называется ее фактической смысловой структурой; останется вместо меча Зигфрида просто меч, или вещь в своем эйдосе, в своей явленной и, так сказать, буквальной, а не переносной, сущности (206); на эту взаимную связанность он (т.е. логос. – В.П.) натолкнулся и в мифе; но там он нашел мифологическую связанность: мир создан тем-то и так-то, или никак не создан, душа – в грехопадении или вечно чиста, или души никакой вовсе не существует, и т.д. (207); мифологические антиномии (180); диалектика – смысловой скелет для живого тела мифа (218). Что касается эйдетического мифа, то он – постройка над эйдосом в узком смысле, или, иначе, первоначальная полнота узрения, из которой эйдос получается путем абстрагирования от полноты содержания (214).

7. Миф и имя. Мифологически-логическая природа мысли-слова (218); имя есть магическая стихия мифа; имя есть смысловая, выражающая (или понимаемая) энергия сущности, данная в модусе самосознания, или само-соотнесенности (интеллигенции); имя есть энергийно выраженная умно-символическая и магическая стихия мифа (174); сущность есть миф; эйдетически выраженная стихия мифа и есть имя, слово (164); этот мифический момент имени есть уже вершина диалектической зрелости имени, в которой видны уже все отроги, расходящиеся отсюда по всем сторонам. Так, статически-созерцательный аспект выделяет в мифе более абстрактные очертания символа, эйдоса (в узком смысле), топоса и схемы; диалектически-динамический аспект рисует интеллигентные и вне-интеллигентные фигурности сущности; меонально-инобытийная ознаменованность сущности дает иерархию инобытийной интеллигенции, уходящую в безбрежную тьму меона; наконец, в глубине имени как мифа рисуется и та последняя, уже неохватная точка, порождающая все разумные оформления имени, тот апофатический момент, без которого вся ономатодоксия превращается в мертвый и отвлеченный скелет рационализма (122).

8. Миф, логос мифа, мифология. Под мифологией, поскольку она для нас – наука, мы будем здесь понимать не эту совокупность мифов как таковых, но логос мифов, т.е. именно науку мифологии; и если под мифологией понимать самые мифы, то тогда я должен говорить тут о теории мифологии, или догматах (203). Необходимо отметить то обстоятельство, что мифология, понимаемая здесь как логос о мифе, есть наука о данных, об этих вот мифах, а не о мифе вообще. Теория мифа вообще нам еще встретится в дальнейшем, здесь же мы имеем в виду логический анализ конкретно данного мифа, подобно тому как, напр., Прокл дает логику (и диалектику) всего греческого Олимпа, или подобно тому как всякий догмат есть раскрытие в логосе, логическое раскрытие данного определенного мифа.