Ещё ребёнком этот серб выделялся среди сверстников высоким ростом и крепким телосложением, и потому турки решили сделать его янычаром. Сперва, как заведено в отношении будущих янычар, Войку отдали в турецкую семью, чтобы освоил чужую речь и обычаи, приучился повиноваться. Христианский раб много лет добросовестно работал на своих хозяев, проявлял кротость и послушание.

В назначенное время за Войкой вернулись. Чтобы попасть в школу янычар и начать обучаться боевому ремеслу, сербу оставалось только принять ислам, однако рекрутёры неожиданно для себя натолкнулись на стену упрямства, и ни уговоры, ни побои не помогали. А упрямцу всего-то и требовалось, что три раза произнести: "Нет бога кроме Аллаха, и Мохаммед - пророк Его". И ещё, что на взгляд Влада представлялось куда более неприятным, пройти процедуру обрезания.

Для христиан путь в янычарскую школу был закрыт, и рекрутёры ломали голову, что же делать. Ведь не считая отказа переменить веру, Войку ни в чём нельзя было упрекнуть - послушный, трудолюбивый. Пришлось рассказать обо всём главному янычару, а тот пожаловался султану, потому что именно султану принадлежат рабы, призванные стать янычарами.

Казалось, жалоба предвещала для Войки суровое наказание, но тут вмешался Господь. Вопреки ожиданиям султан не разгневался, а решил, что "осёл, не желающий входить в ворота истинной веры" слишком глуп, чтобы быть янычаром, но поскольку этот "осёл" силён и научен работать, его можно продать или подарить.

В конце концов, "осла" подарили юному Владу, "гостившему" у турков, и так будущий румынский государь повстречался со своим будущим боярином, однако встрече предшествовало другое, гораздо более важное для Влада событие. Без преувеличения сказать, это событие определило жизнь младшего Дракула на много лет вперёд.

Если бы не это событие, может, Влад и не стал бы так дружен с турками, ведь после смерти отца и старшего брата он мало думал о своём будущем и не стремился ни на что повлиять. Юный княжич слишком хорошо увидел, как легко может всё разрушиться. Прежние грёзы о том, как он приедет в Тырговиште под ликующие крики народа, обнимает отца, старшего брата, подмигнёт Иволе - все эти грёзы теперь развеялись, как пепел на ветру. Поэтому-то Влад, уже не мечтая ни о чём, даже о мести, просто покорился реке судьбы, про которую так много говорил наставник, учивший Влада и Раду турецкому языку.

А река судьбы снова совершила неожиданный поворот, заключавшийся в том, что турецкий правитель позвал Влада в тронный зал и в присутствии турецких вельмож произнёс:

- Мой бедный барашек, ты уже знаешь, какую жестокость и беззаконие совершил в отношении твоей семьи предводитель венгров Юнус. Знай же и о моих намерениях - я хочу наказать Юнуса. Скажи, готов ли ты послужить мне, как служил твой отец? Если ты готов, я одарю тебя деньгами, конями, слугами и шатрами, и всеми вещами, которые могут понадобиться в походе, потому что ты поедешь со мной в Земли Золотого Яблока, где я буду биться с Юнусом и теми, кто будет с ним. А затем, когда я разобью этот нечестивый сброд, ты займёшь трон своего отца.

Конечно же, Влад согласился. Согласился, даже не раздумывая, и от всего сердца благодарил султана. Причём Влад наверняка благодарил бы его ещё больше, если б знал, что одним из слуг, которых султан подарит своему "бедному барашку", окажется Войко, и что этот слуга проявит себя с совсем неожиданной стороны.

Разумеется, султан не подозревал об истинной ценности своего подарка. И Влад не подозревал, что получил - не подозревал вплоть до той минуты, пока новый слуга не поведал о своих злоключениях.

Войко рассказывал свою историю, сидя на пятках, по-восточному и одет был по-восточному, и даже говорил по-турецки, потому что не знал, поймёт ли господин сербскую речь. За десять лет жизни на чужбине Войко сильно отуречился, и его выдавала только остроконечная шапка, которую полагалось носить всем христианам при султанском дворе. Владу даже не верилось, что перед ним христианский мученик. И всё же это оказался мученик, причём так думал и Раду, который сидел рядом и тоже слушал историю.

- Нет, господин, я не мученик, - скромно говорил Войко, обращаясь к Владу.

- А кто же? - возражал княжич. - Ты ведь не хотел отказаться от веры.

- Я не хотел отказаться от своего имени, - всё так же скромно поправил слуга.

- Так тебя зовут Витко?

- Можно называть Витко, но родные звали меня Войко.

- Тогда и я буду звать тебя Войко, - решил Влад.

- Как пожелаешь, господин, - поклонился серб.

- И всё-таки ты мученик.

- Нет, господин, - продолжал повторять Войко. - Конечно, меня били, чтобы я согласился сменить веру, но побои казались не такие уж тяжкие. Я думаю, главный янычар и его слуги жалели меня, потому что они сами бывшие христиане, которым пришлось принять мусульманство.

Влад не соглашался с этими доводами. Он считал, что главный янычар нисколько не жалел упрямого серба, а хотел сломить во что бы то ни стало, ведь Войко являлся немым укором для всех янычар. Влад знал, что каждого янычара когда-то вынуждали сделать выбор между крестом и полумесяцем, и каждый из этих храбрых воинов предпочёл идти по лёгкому пути, проторенному тысячами других "храбрецов". "Конечно, - думал Влад, - все янычары уже приучили себя к мысли, что настоящего выбора им не дали, и тут появляется Войко, который своим поведением утверждает, что все они малодушны и слишком боятся смерти!"

"Если бы главному янычару позволили, он бы опускал на спину Войке не палку, а раскалённый железный прут, - рассуждал юный княжич, - но чтобы калечить раба, принадлежащего султану, лучше спросить разрешение. Конечно, главный янычар мог и не беспокоить наместника Аллаха по таким пустякам, а после, если пытки не помогут, сказать, что раб заболел и умер, но врать султану даже в мелочах весьма опасно".

По мнению Влада, упрямого серба спас всеобщий страх перед султаном, а также переменчивость султанского характера, однако предугадать такой счастливый исход было невозможно. Султан мог запросто решить, что Войке и жить-то незачем, но в итоге решение султана оказалось щадящее. Сербу несказанно повезло, и именно это чудесное везение заставляло Влада верить, что тут не обошлось без божественного вмешательства. "Наверняка, главный янычар не просто жаловался султану -