Ведь мы и называем один воздух дымным, а другой — закопченным, из-за перегрева дров, поскольку в копоти как раз и кроется разница между «закопченным» и «дымным». И хотя в обоих случаях под воздействием пламени будет выделяться некое вещество, причина копоти — это испарения земляных и сильно подгоревших дров, а источник дыма — горение дров разнородных, землистых и влажных, и скорее полуобгорелых, чем перегоревших полностью.

Кто обучался в школе Гиппократа по всем правилам, наверняка знает о сложившейся врачебной традиции точно так же различать поток воздуха не совсем ясной природы, рассеивающийся по нашему телу: в одном случае он схож с паром, в другом — с сухим воздухом, а в третьем выделяется вместе с распознаваемой чувствами влагой.

3. Это рассуждение — одно из тех, что Лик написал в доказательство того, что нет разницы между видами тепла. Ему даже не требуется опровержение извне, поскольку оно прекрасно опровергает само себя. Что же это за рассуждение? Звучит оно следующим образом: «Поскольку тепло считается теплом, между одним теплом и другим нет никакой разницы».

Если в этой логической конструкции словосочетание «поскольку тепло считается теплом» просто ничего не значит, его стоило бы совсем устранить. Но если оно все-таки что-то значит, Лик тем самым невольно доказывает, что одно тепло не отличается от другого тепла в том, благодаря чему оно считается теплом, а по иным критериям различается. Ведь если между ними действительно нет никакой разницы, условие «поскольку тепло считается теплом» избыточно, но если в чем-то другом они отличаются, а в этом нет, то следовало бы определить различия согласно этому критерию. Ведь, если мы будем учитывать только критерий, по которому определяется каждая из вещей, то мы вообще устраним всякие различия. Например, тогда получится, что всякое живое существо, поскольку оно считается живым, ничем не отличается от другого живого существа, а всякое растение, поскольку оно считается растением, — от другого растения. Да и всякое дерево, поскольку оно считается деревом, от другого дерева тоже не будет отличаться.

Но неужели среди животных действительно не существует никаких различий? И разве мы все не знаем, что бывают существа пернатые, водоплавающие и сухопутные, те, что живут в воде, и те, что под землей или в воздухе, как смертные, так и бессмертные, разумные и нет, домашние и дикие, храбрые и трусливые? А ведь сюда можно прибавить еще много других различий!

Но что понапрасну разглагольствовать? Как известно, к растениям относятся и деревья, и кустарники, и трава, и колючки, и даже хворост. И хотя животные не различаются между собой в том, что делает их всех животными, однако не правда ли, что все перечисленные мной животные имеют между собой множество различий? То же касается и растений. Конечно же, последние не различаются между собой по тому признаку, что одно из них разумно, а другое нет, или, например, по тому, что одно — сухопутное, а другое — пернатое, да и по всем прочим перечисленным мной критериям. Однако и животные не отличаются тем, что какие-то из них мы отнесем к кустарникам, другие — к колючкам, траве или деревьям, например, к хвойным, а какое-то просто будет хворостом — ведь все эти различия относятся к роду растений.

При этом, как ни странно, Лик довольно много писал о различиях между болезнями. И, хотя одна болезнь в том, благодаря чему она считается болезнью, не отличается от другой, как и один симптом в том, благодаря чему он считается симптомом, не отличается от другого, Лик все-таки пытается показать разницу между ними. Например, он описывает виды плеврита, а также других болезней. И, хотя один вид плеврита, поскольку он считается плевритом, не отличается от другого его вида, Лик все-таки считает нужным упомянуть, что один из них подразумевает боль, отдающуюся в ключице, а другой — в подреберной области. Более того, для одного вида плеврита характерно окрашивание слюны, тогда как для другого, который некоторые врачи называют безмокротным, характерно полное отсутствие мокроты. Наконец, Лик пытается описывать также различные виды лихорадок, хотя, возникла ли лихорадка от избытка тепла или из-за едкости вещества, лихорадка от лихорадки в том, благодаря чему она является лихорадкой, не отличается.

Вот насколько невежественно начинает Лик свое рассуждение: он даже не понимает, что тем самым он уничтожает саму науку. Ведь все науки состоят в познании различий между отдельными сущностями. Более подробно об этом говорил Платон в самом начале своего диалога «Филеб», а последователями его идей были Аристотель, Теофраст, Хрисипп и Мнеситей. К тому же невозможно представить, чтобы кто-нибудь в своем сочинении о каком-либо искусстве не изложил ту же точку зрения.

Вот что сказано Платоном о составе всех искусств:

«Сократ. Звук, исходящий из наших уст, один, и в то же время он беспределен по числу у всех и у каждого.

Протарх. Так что же?

Сократ. Однако ни то ни другое еще не делает нас мудрыми: ни то, что мы знаем беспредельность звука, ни то, что мы знаем его единство; лишь знание количества звуков и их качества делает каждого из нас грамотным.

Протарх. Совершенно верно.

Сократ. Но то же самое делает человека сведущим в музыке.

Протарх. Каким образом?

Сократ. Согласно этому искусству, звучание в нем также одно.

Протарх. Как же иначе?

Сократ. Однако же мы признаем два звучания — низкое и высокое, и третье — среднее. Не правда ли?

Протарх. Да.

Сократ. Но, зная только это, ты не станешь еще сведущим в музыке; не зная же и этого, ты, так сказать, ничего не будешь в ней смыслить.

Протарх. Разумеется, ничего.

Сократ. Но, друг мой, после того как ты узнаешь, сколько бывает интервалов между высокими и низкими тонами, каковы эти интервалы и где их границы, сколько они образуют систем (предшественники наши, открывшие эти системы, завещали нам, своим потомкам, называть их гармониями и прилагать имена ритма и меры к другим подобным состояниям, присущим движениям тела, если измерять их числами; они повелели нам, далее, рассматривать таким же образом всякое вообще единство и множество), — после того как ты узнаешь все это, ты станешь мудрым, а когда постигнешь всякое другое единство, рассматривая его таким же способом, то сделаешься сведущим и относительно него»[166].

Не обделенному умом читателю одного только этого высказывания Платона должно быть достаточно для того, чтобы понять, в чем состоят все искусства. И правда, немыслимо стать хоть немного в чем-либо сведущим, если не знать об отличиях внутри