Шрифт:
Закладка:
На Лубянке, а затем и в Кремле это произвело переполох. Райсс слишком много знал.
Через полтора месяца после своего мужественного шага, 4 сентября 1937 года, Игнатий Райсс был убит вблизи Лозанны. В его теле было обнаружено шесть пулевых ранений. Чтобы замести следы, убийцы засунули в карман жертвы паспорт на другое имя, но погибший был опознан. Лев Седов (под псевдонимом Н. Маркин) поместил в «Бюллетене оппозиции» некролог. Убийство было напоминанием Троцкому и его семье: смертельная охота на них продолжается.
Ясно, что мысль порвать со сталинизмом пришла к разведчику не в 1937 году, когда произошел прямой разрыв, а ранее. Я выдвигаю версию, согласно которой Райсс весной – летом 1935 года нашел способ предупредить Троцкого о надвигающейся опасности и посоветовать ему покинуть Францию, что тем и было вскоре сделано. Не случайно изгнанник принимает в это время особые, повышенные меры предосторожности: часто меняет места, окружает себя несколькими верными секретарями-телохранителями, почти отказывается от публичных выступлений и встреч с журналистами, меняет внешность и временами полностью переходит на нелегальное положение.
Люди Шпигельглаза несколько раз нападают на след Троцкого, устанавливают за ним наблюдение, выбирая подходящее время для акции, но… Троцкий вновь исчезает. В Москве нервничают, торопят, выражают резкое недовольство. Когда же в июне 1935 года становится известно, что Троцкий перебрался в Норвегию, Шпигельглаза вызывают в Москву. В это время там была уже совсем иная обстановка, нежели та, которую он оставил, отправляясь на задание во Францию. В стране уже началась «охота за ведьмами». Шпигельглаз попал под подозрение.
Спустя полтора года, на февральско-мартовском (1937 г.) Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин заявил: «У нас не хватает одного: готовности ликвидировать свою собственную беспечность, свое собственное благодушие, свою собственную близорукость…»{1193} Сталин обвинил спецслужбу в нерешительности и мягкотелости. Не случайно, что в резолюции по докладу Ежова, уже сменившего Ягоду, утверждалось, что ГУГБ НКВД имел возможности еще в 1932–1933 годах вскрыть заговор троцкистов и покончить с ними. Фактически делался зловещий упрек, что «главный враг» еще жив. В резолюции упоминается о «непресеченных связях» некоторых должностных советских лиц в Берлине с Седовым, о «преступных» отношениях начальника Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД Молчанова с троцкистом Фурером и т. д. Кстати, таким образом выясняется, что работники Ягоды, а затем и Ежова, следили за зарубежными поездками всех высокопоставленных советских служащих. Об этом можно судить по докладам агентов НКВД из Парижа{1194}.
В постановлении Пленума ЦК Наркомвнуделу предписано «довести дело разоблачения и разгрома троцкистских и иных агентов до конца, с тем, чтобы подавить малейшее проявление их антисоветской деятельности». Выражение «до конца», зная Сталина, можно понимать буквально, то есть физически. Предлагалось «укрепить кадры ГУГБ НКВД новыми людьми». Ягода, не исполнивший воли вождя по устранению Троцкого еще во Франции, был обречен. Вскоре он был арестован и в 1938 году расстрелян. Это послужило определенным сигналом: Сталин не может держать руководителей, которые не в состоянии выполнять его поручения. Ягода обязан был обеспечить ликвидацию Троцкого. Конечно, в судебном процессе Вышинский и Ульрих не спрашивали бывшего руководителя ОГПУ, почему тот «вовремя не ликвидировал» Троцкого. Как бы то ни было, после ознакомления в Кремле с речью государственного обвинителя в ней появилось красноречивое дополнение: Ягода – «один из крупнейших заговорщиков, один из виднейших врагов Советской власти, один из самых наглых изменников, человек, который пытался в самом НКВД организовать группу и отчасти организовал ее из изменников Паукера, Воловича, Гая, Винецкого и других, оказавшихся польскими и немецкими шпионами и разведчиками. Таким являлся и сам Ягода, который, вместо того чтобы нашу славную разведку направить на благо советского народа, на благо социалистического строительства, пытался повернуть ее против нашего народа, против нашей революции, против социализма… Ягода был разоблачен, выброшен из нашего государственного аппарата, посажен на скамью подсудимых, обезоружен и должен быть теперь выброшен, вычеркнут совсем из жизни»{1195}. (Естественно, я не утверждаю, что Ягода оказался на скамье подсудимых только потому, что он не сумел ликвидировать Троцкого.)
Он понимал, что ему грозит: «Я знаю свой приговор, я его жду целый год»{1196}. В речи Вышинского содержатся многозначительные намеки: «Ягода и его подлая преступная деятельность разоблачены, разоблачены не той предательской разведкой, которую организовал и которую направлял против интересов Советского государства и нашей революции изменник Ягода, а разоблачены той настоящей, подлинно большевистской разведкой, которой руководит один из замечательнейших сталинских сподвижников Николай Иванович Ежов»{1197}. Когда во второй половине июля 1933 года Троцкий благополучно отплыл из Турции на теплоходе «Болгария», Менжинский – председатель ОГПУ и его заместитель Ягода знали: Сталин никогда не забывает то, что он забывать не хочет. Менжинского спасла естественная смерть в собственной постели, а Ягоду «пристегнули» к правотроцкистскому блоку. Ягода не выполнил приказа Сталина, что было главной причиной расправы над ним. Эти люди должны были уступить свое место в руководстве ОГПУ другим, более исполнительным работникам. Шестой пункт резолюции февральско-мартовского Пленума по докладу Ежова не случайно гласил: «Добиться организационного укрепления надежной агентуры в стране и за рубежом»{1198} (курсив мой. – Д. В.).
Это значило, что не только Ягода и его подручные, как можно было судить по постановлению ЦК ВКП(б), «проникли в органы НКВД как пособники троцкистов»{1199}, но и люди, подобные Шпигельглазу с его группой. Объяснения разведчика никто не захотел слушать. Теперь он был опасен: ведь ему дали понять перед отъездом, что поручение санкционировано свыше. Правда, еще какое-то время Шпигельглаз, будучи заместителем начальника 7-го отдела ГУГБ НКВД, анализирует информацию, которую передает из Парижа в Москву Зборовский, и докладывает ее по команде выше. Но ему уже не верят{1200}. Шпигельглаз был вскоре арестован, осужден, а позже расстрелян.
Павел Анатольевич Судоплатов, лично хорошо знавший Шпигельглаза, прокомментировал его судьбу: «Он не выполнил задания по ликвидации Троцкого. Тогда такого простить не могли». Чтобы были более понятны воспоминания Судоплатова и имеющиеся у него документы, выдержки из которых я и дальше буду приводить, коротко скажу о судьбе самого разведчика.
Заместителю начальника Иностранного отдела Судоплатову поручали ряд важных заданий руководства. Позже он напишет в Политбюро из Владимирской тюрьмы: «Я не щадил себя в этой работе, когда в интересах дела, будучи еще молодым советским разведчиком, нелегально переходил границы враждебных нам государств с паспортами и без документов, через леса и болота Финляндии и когда в течение полутора лет, проникнув в логово врага, вращался и жил в штаб-квартирах и квартирах руководящих кругов германо-фашистской террористической организации украинских националистов (ОУН) в Берлине, Вене, Брюсселе, Париже, Хельсинки, Эстонии, Голландии. Так было и тогда, когда партия утвердила меня в должности организатора разведывательно-диверсионной работы против гитлеризма и военно-стратегических баз США вокруг СССР. Боевые операции, проведенные мною и тов. Эйтингоном Н. И., завершились уничтожением руководителя фашистской ОУН в мае 1938 года, наступившим после этого расколом в ОУН на три части, после чего они занялись взаимным истреблением в 1939–1943 годах. Потерпел полный крах и так называемый IV троцкистский Интернационал. Фашистской ОУН я был приговорен к смерти»{1201}. После XVIII съезда партии (март 1939 г.) Иностранный отдел был преобразован в Первое управление НКВД, которое возглавил П. М. Фитин, а П. А. Судоплатов был назначен его заместителем. Но в составе управления продолжала существовать и Особая группа, которой руководил известный разведчик, бывший эсер Яков Исакович Серебрянский. Позже, после июня 1941 года, Особая группа была выделена в крупное самостоятельное подразделение.
С началом войны создали специальную группу для диверсионной работы в тылу фашистов. В приказе наркома внутренних дел № 00882 от 5 июля 1941 года говорилось:
«1. Для выполнения специальных заданий создать Особую группу НКВД.
2. Особую группу подчинить непосредственно народному комиссару…»{1202}.
Расширение масштабов диверсионной деятельности на оккупированной противником территории привело
