Практически уже была ночь, тем не менее вокруг кипела жизнь: сновали пассажиры, слышались зазывные крики извозчиков, свистки полицейских, чей-то нарочито громкий смех, лирическая музыка аккордеона. Вездесущие парижские еноты отчаянно пытались всучивать вечерние газеты всего за один су. Важные грузчики-медведи неспешно зевали у своих багажных тележек, в прохладном воздухе разносились ароматы жареных каштанов и полузапрещённого абсента.

– Смотри под ноги, англичанишка! – Меня едва не сбил с ног какой-то мелкий мальчишка с внешностью записного Гавроша.

– Прошу прощения, месье, – на автомате ответил я, приподнимая шляпу. – Отличная погода, не правда ли?

– Придурок, – хмыкнул он, пытаясь скрыться в толпе, но цепкая лапа моего учителя выдернула его за воротник, словно лишний волосок из брови.

– А-а! Отпусти, фараон проклятый!

– Невежливо грабить приезжих, – наставительно покачал головой мистер Ренар, возвращая мне моё же электрическое перо, мой новый блокнот и мой кошелёк с шестью фунтами карманных денег. – Если так уж нужны средства, их можно заработать.

Мальчишка мигом прекратил орать и вопросительно уставился на моего учителя.

– Нам нужно побыстрее добраться до отеля «Риц», где-то перекусить и условиться о найме проводника на два-три дня пребывания в Париже.

– Десять луидоров в день, кров, постель, еда и…

– Один луидор за три дня, – быстро перебил Лис. – Плюс премия в пять экю за каждое выполненное задание.

– Принято, месье-жадина-командор!

– Как твоё имя, наглый мальчик?

– Гаврош!

– Он издевается, сэр? – на всякий случай уточнил я, но мой наставник лишь шутливо погрозил мне пальцем. Да-да, не задумываться, не переживать, не искать логики – мы в Париже…

Кстати, не знаю уж, какие организационные таланты дремали в этом грязном мальчишке, но примерно через две минуты мы уже ехали по булыжным мостовым вдоль Сены. Привычных британскому глазу кебов здесь не было, но паровые повозки и экипажи точно так же раскатывали по улицам и проспектам.

И точно так же, как у нас, ими правил неистребимый конский профсоюз. Нас вёз седоватый, пегий в яблоках мерин, жутким голосом услаждающий пассажиров французским шансоном:

Вечная морковь!

Тянусь я только к ней,

Но время вновь

Нас делает бедней.

И чем больше слов,

Тем далее морковь…

Все года любви

Я посвящал лишь ей,

Я ждал её,

И от младых копыт

Мой путь изрыт

Мечтами лишь о ней,

О лучшей из морквей…

– Что? – невольно дёрнулся я. – Но, сэр, он поёт «морквей»?! Ньютон-шестикрылый, но можно ли так сказать?

– Не обращай внимания, это французская поэзия, в ней можно всё. Ты ещё не читал, как развлекался стихами-рисунками тот же Аполлинер или извращал рифмы Рембо? О-ох, главное, делай вид, что ничему не удивляешься. Только это может спасти психику англичанина в Париже.

Слова моего наставника воистину оказались пророческими. Под подобные песни с самым вольным обращением с нормами грамматики нас довезли до места. Гаврош спрыгнул с подножки нашего экипажа, поймал подброшенную монету и лично вручил её извозчику. Таким образом, мы расплатились и никто не проехался на дармовщину. Профсоюз такого не позволял.

Отель «Риц» походил скорее на сверкающий огнями четырёхэтажный дворец какого-нибудь жутко богатого европейского монарха. Повсюду колонны, мрамор, гранит, хрусталь, нежнейший тюль, тяжёлый бархат и мебель из красного дерева.

Договорившись с нашим новым знакомцем о завтрашнем дне, мы шагнули в распахнутые швейцаром двери.

– Чем могу вам помочь, джентльмены? – мгновенно угадав в нас британцев, обратился к нам подтянутый портье, демонстрируя безукоризненный английский.

– Будьте добры, проверьте наличие брони на имя мистера Ренара.

– Увы, сэр…

– Тогда Ренье, – поправился мой учитель.

– Да, – радостно подтвердил портье. – Не далее как сегодня утром был зарезервирован императорский люкс. Всё оплачено на три дня вперёд. Добро пожаловать, месье Ренье! Не желаете бокал лёгкого шабли с дороги? У нас прекрасный ресторан и работает круглосуточно.

– Отлично, – согласился Лис, снимая шляпу. – Пожалуй, мы с моим секретарём воспользуемся вашей любезностью. Доставьте наш багаж в номер.

– Сию же минуту!

Мы зашли в туалетную комнату на первом этаже, вымыли руки и торопливо отправились в ресторан. Не знаю, кто как, но лично я был жутко голоден и готов был съесть слона!

Нас встретили двое официантов, томных, замученных стариков с благородными залысинами и осиными талиями, препроводив к свободному столику у окна. Мой наставник задумчиво уставился взглядом в никуда, под его длинными ресницами мелькали отсветы витринных огней и уличные фонари. Он попросил себе бутылку бордо пятилетней выдержки и отказался от меню.

Я ещё недостаточно хорошо читал по-французски, хотя говорил вполне бегло, поэтому быстро запутался в сложных названиях блюд, а отвлекать Лиса сейчас явно не стоило. Ладно, как-нибудь выкручусь сам. Это несложно, надо только брать то, что у них лучше всего готовят.

– Гарсон, могу я спросить?

– Вы в Париже, здесь можно всё.

– Тогда что порекомендуете на ужин?

Старик-официант закатил глаза:

– Есть вредно. Тем более на ночь.

– Тогда что-нибудь лёгкое.

– Вода?

Мне показалось, что он надо мной открыто измывается, но просить помощи было не у кого, мой желудок бурчал, и я решительно потребовал:

– На первое и второе – ваши фирменные блюда!

Официант мучительно медленно кивнул и развернулся с видом римского императора, жестоко страдающего от людского непонимания. Буквально через пару-тройку минут передо мной поставили крохотную тарелку с густой жижей бурого цвета, прямо в ней лежал пук каких-то отчаянно пахнущих сухих веточек. Запах напоминал одеколон.

– Что это?

– Суп-пюре из шампиньонов по-бургундски с коньяком.

– А зачем в супе гербарий? – Я осторожно вытащил букет из тарелки. – Можно поставить его в какую-нибудь вазочку?

– Мальчик мой, заткнись и ешь, – тихо посоветовал Лис, на секунду выходя из прострации.

Он покачивал в руках бокал вина, но до сих пор не сделал ни глотка. Казалось, что беззаботная Франция будила в нём прямо противоположные чувства: ни веселья, ни лёгкости, ни даже тени хорошего настроения не было на его зверином лице. Мне не часто доводилось видеть его в таком состоянии, надеюсь, он не заболел? Или я не всё знаю о его истинных отношениях с Крейзи Лизой…

– Эта жиденькая каша из грибов вполне себе вкусная!

– Вполне себе?! – с невероятной смесью изумления, иронии, язвительности и негодования повторил за мной официант. – Пойду передам ваши слова повару. Надеюсь, он повесится.

Я не позволил ему испортить себе аппетит, быстро доел то, что было обозначено как суп, а вскоре передо мной поставили огромный серебряный поднос, на котором лежали шесть крохотных улиток, чьи раковины были забиты зелёной тиной, и неистребимый букет тех