имея в виду следующее помещение.

Ответом было пожатие плеч — на этот раз несколько разочарованное. По-видимому, «Спящий» рассчитывал кого-то застукать в этом приюте старых метел и несвежих смертей. Но пусто. Ага, вот такая глупая ситуация.

— Вдова, пройдете вперед. Лестница на крышу, там можно сесть и наблюдать, — наконец, прервал тяжкие размышления начальник. — Я бы послал с вами кого-то из парней, но вы там наверняка между собой сцепитесь.

— Тронута вашей чуткостью и заботой. Что именно я наблюдать должна-то? — в сердцах поинтересовалась девушка. — Хотя бы в какую сторону? На крышу выглядывать или наоборот? Я, конечно, и просто так подремать могу, но смысл в чем? Правильно поставленная задача — половина успеха.

— Согласен. Меня несколько отвлекло упорное нездоровье Барбе, — признался шеф. — Задача такова: сюда приходят посетители — вернее, посетительницы, вы за ними наблюдаете. Замечаете странности — даете мне знать. Все.

— Вот это другое дело. Теперь гораздо понятнее. А ничего, что ночные посетительницы в морге — это уже само по себе куда как странно?

— Не собираюсь с вами спорить. Но такова местная устоявшаяся традиция. Женщины после полуночи приходят и совершают условленный ритуал. Процедура гарантированно помогает от бесплодия и от офтальмии.

Катрин посмотрела на начальника — вроде не шутит.

— Ясно. Наблюдаю. Но вы уверены, что сегодня вообще кто-то придет? Обстановка в городе немного нервная, горожанам не до глазных недугов и иной профилактики.

— Посмотрим. Есть шанс, что кто-то все же придет, — обнадежил Спящий. — Вообще тут должны быть сторож и его достойная супруга. К ним тоже имеет смысл хорошенько приглядеться.

— Есть, сэр!

В какие именно детали поведения сторожа стоит вглядываться-приглядываться, Катрин уточнять не стала. Шеф перестал претворяться, что здесь впервые и понятия не имеет, где тут главные мертвецкие достопримечательности. Все он знает, жестом указал, где лестница, продемонстрировал удивление отсутствием загадочного сторожа. Если задачу не желает до конца объяснять, так на то его руководящая воля. Вполне может быть, имеются этому молчанию объяснимые причины. Вдова-то у нас в прошлом человек служивый, местами имеющий некоторое представление о дисциплине.

В мертвецкой горело аж две лампы, но и столь щедрое освещения впечатление о скорбном заведении ничуть не улучшило. Обстановка скудная, никакой ритуальной торжественности. Каменная скамья (или низкий стол?), сток, корыто — по виду древнее, если и не заставшее фараонские времена, то близкое к той эпохе. Судя по запахам, воду в емкости не меняли принципиально. Катрин ускорила шаг, миновала малоприятное место санобработки и шмыгнула на лестницу. Здесь было низковато, видимо, служители магсиль ас-султан гвардейским ростом не отличались. Что и логично — служба здесь специфическая, малозаметная…

Катрин сидела на узкой ступеньке, видимый «сектор обстрела» был сужен, но половина мертвецкой как на ладони. В люк, выводящий на крышу, залетал ветерок, дышалось здесь полегче, а может наблюдательница уже принюхалась. Стояла тишина, слабо колыхались огоньки ламп. Из «подсобки» было донесся короткий легкий шум — доказывающий, что основная «археологическая» группа никуда не испарилась. Возможно, бедняга Барбе вновь сомлел и его приводили в чувство нюхательными солями или более практичным массажем щек. Но в «подсобке» стихло быстро, с улицы тоже не доносилось ни звука. Катрин вновь и вновь невольно поглядывала на омывальную скамью и гадкое корыто. Мертвецов Вдова не опасалась давно и устойчиво, к призракам и привидениям относилась крайне прохладно, но вряд ли приличный призрак вздумает заявляться, когда в мертвецкой сидит засада в количестве пяти весьма живых бездельников. В сущности, призраки чрезвычайно скромны и тяготеют к одиноким и робким зрителям. Хотя толмач может неприятности накликать — страх тоже воняет, подманивает. Интересно, вдруг у робкого Барбе сюда какие-то родственницы ходили зрение проверять, бесплодие искоренять? Может, переводчик и сам правнук этой мертвецкой?

Мысли и настроение были так себе. Стол и особенно корыто так и притягивали взгляд. Спору нет: покойнику лучше упокаиваться умытому и в чистом саване. Отсеченную голову тут, наверно, отдельно и особо тщательно моют. Так-то все правильно, логично, но отчего обстановка такая… гнетуще-нуарная? Впрочем, XVIII век, отсталости по части санитарных норм и финансирования, можно понять…

Шагам Катрин обрадовалась — хоть что-то, кроме этого проклятого пахучего корыта. Наблюдательница рискнула спуститься на несколько ступенек, полюбопытствовать — снизу черную тень на темной лестнице все равно не разглядят.

В приоткрытую дверь магсиль ас-султан протиснулась женщина — укутанная с ног до головы, но вполне угадывающегося весьма зрелого телосложения. Похоже, не глаза прокралась лечить. Эк бедняжку припекло, раз в такую нервную ночь решилась за спасением обратиться. Навстречу гостье проковылял старик-сторож…

Вот тут Катрин не поняла. До этого мгновения никакого старичка в мертвецкой не было. Не так уж велико здание, даже если бы где-то имелся потайной чулан, звук движения выдал бы. Получалось, что сторож сидел прямо здесь, по соседству с корытом? Но как он мог сидеть, если его там не сидело? Ладно, рассеянные вдовы, мимоходом разглядывающие скамьи для покойников, могли прозевать присутствие хозяина, но ведь в «подсобке» находятся вполне зрячие мужчины и все помещение у них на виду. Да и не способен человек сидеть абсолютно бесшумно, даже дремлющим живым людям свойственно похрапывать-попукивать. Катрин на лестнице битый час над обмываниями и иными философскими темами размышляла, нет, явно не могла пропустить признаки жизни. Появились нехорошие догадки…

Меж тем внизу происходили вещи довольно странные, но вполне мирные и спокойные. Страждущая паломница, стеснительно придерживая на лице вуаль, сунула сторожу пару монеток. Старикан подслеповато рассмотрел плату, одобрительно закивал. Все так же в полной тишине женщина двинулась к скамье, опустилась на колени и принялась загадочно ерзать. Катрин не без труда догадалось, что гостья подбирает нужную ногу[11]. Паломница тяжко подвинулась на попе вперед, убедилась, что первой следует именно левая нога и полезла под скамью. Упражнение непростое — фигурой гостья обладала сытой, а зазор древняя мебель оставляла минимальным. Тетка все же протиснулась под обмывочной скамьей, шумно с облегчением выдохнула и принялась трудно подниматься на ноги. Подобрала полы одежды, сосредоточилась, вновь вычислила нужную ногу, перешагнула через каменный лежак. Сторож тактично отвернувшись, поправлял огонь в лампе. Толстуха опустилась на пол, вновь полезла под скамью…

Как выяснилось, обряд требовал семикратного повторения. Катрин прониклась определенным сочувствием: с гимнастикой паломницу судьба-злодейка не ознакомила в принципе, а теперь изволь щемиться под низкую скамью. Воистину, дети —