– Что ж… – Мария нервно сглотнула слюну. – А сейчас пойдем к пещерам твоих братьев.

Они продолжили карабкаться вверх по горному склону. Через какое-то время отыскали дома Карлоса и Эдуардо. Когда-то красивые и ухоженные, они теперь являли такое же жалкое зрелище, что и пещера родителей Марии.

– Ничего не осталось… – Мария смахнула слезы с лица. – Такое впечатление, что они здесь никогда и не жили, – добавила она шепотом. Голос ее срывался от переизбытка чувств. – И прошлого тоже не было. Но где же тогда Сюзанна, Элена? Где мои красивые внуки?

– Может, их, мама, всех интернировали. Ты же знаешь, в годы войны многих цыган держали в лагерях. Так рассказывал мне Менике, который вычитал все это в своих газетах для payos.

– Да, судя по всему, здесь мы ничего не найдем. Пошли назад, Лусия.

Пора ехать домой. Я…

– Мамочка, я понимаю, как тебе сейчас трудно, но, коль скоро мы здесь, нужно все же попытаться отыскать хоть кого-то, с кем можно поговорить. А вдруг этот человек что-то знает о судьбе Эдуардо и Карлоса? Уверена, такой человек обязательно найдется. Клянусь! А потому давай поднимемся к нашей пещере, посмотрим, остался ли кто в живых из наших соседей.

– Ты права. Если мы сейчас туда не сходим, то у меня никогда больше не хватит мужества снова вернуться на это место.

– Мамочка, неужели мы каждый день проделывали весь этот путь, таская домой воду? – проговорила Лусия, пыхтя от напряжения, пока они брели в гору.

– Ты ведь сейчас в положении, Лусия, потому тебе и тяжело.

– И ты была в положении, когда мы тут жили, мама! Причем много раз, – возразила ей Лусия. – Остается только удивляться, как тебе это удавалось.

– Да все мы делаем то, что нужно, если у нас нет иного выбора, – спокойно ответила Мария. – И потом, знаешь, дочка? Мы ведь начинаем осознавать, какой беспросветно трудной была наша жизнь, лишь тогда, когда видим что-то лучшее. – Мария вдруг непроизвольно схватила дочь за руку, когда прямо за поворотом взору вдруг предстала их старая пещера. – Ты только взгляни, Лусия! – Мария указала на крышу. – Из трубы идет дым. Dios mio! Там кто-то живет! Я…

– Успокойся, мама! Возьми себя в руки, – сказала Лусия, увидев, как мать пошатнулась и в испуге закрыла рот рукой. Она подвела мать к каменной изгороди, надежной защите для оливковой рощицы, раскинувшейся внизу, и осторожно усадила ее на эту ограду. – Посиди здесь пока. Переведи дыхание. Вот, выпей немного воды. Сегодня очень жарко. – Лусия достала из корзинки, которую несла в руке, фляжку с водой и протянула ее матери. Та жадно припала к воде и долго пила.

– Кто бы это мог быть? Кого мы найдем в нашем доме, за этими закрытыми дверями?

– Вполне возможно, это совсем чужие люди. Поселенцы, занявшие пустующий дом и не имеющие никакого отношения к нашей семье, – пожала плечами Лусия. – Однако мы не должны терять надежды.

– Знаю… Я все понимаю, но…

– Мама, может, посидишь пока здесь, а я сама схожу и посмотрю, кто там живет?

– Нет. Кто бы сейчас ни жил в нашей пещере, я должна увидеть этого человека своими глазами. – Мария принялась энергично махать веером себе в лицо. – Так чего же мы ждем? Пошли!

Спустя пару секунд они уже стояли перед закрытой дверью своего старого дома. Голубая краска, в которую когда-то была выкрашена входная дверь, поблекла, потрескалась, а кое-где и вовсе облупилась.

– Я постучу? Или ты, мама?

– Я сама.

Мария постаралась успокоиться и взять себя в руки. Она понимала, что за этой крепкой дверью из цельного куска дерева, быть может, лежат ответы на те вопросы, которые она задавала себе тысячи раз с тех самых пор, как покинула Сакромонте. Трясущейся рукой она постучала в дверь.

– Стучи сильнее, мама, – подбодрила ее Лусия. – Такой тихий стук, как у тебя, не расслышит даже пес, специально навостривший уши.

Мария постучала громче, а потом, затаив дыхание, прислушалась в надежде услышать шаги за дверью. Но никаких шагов не было.

– Может, дома никого нет? – предположила Лусия.

– Нет-нет-нет! Какой же цыган или цыганка оставит огонь в очаге, уходя из дома? – резонно вопросила Мария. – Наверняка в пещере кто-то есть. Я точно знаю, что есть. – Она снова принялась барабанить в дверь. Безрезультатно. Тогда она направилась к небольшому оконцу в надежде разглядеть через стекло, что делается в доме. Но на всех окнах висели кружевные занавески с густым рисунком, которые она сама когда-то и шила. Через такие гардины ни один любопытный глаз ничего не увидит.

– Hola! – крикнула она, слегка постучав по оконной раме. – Меня зовут Мария Амайя Альбейсин. Я здесь когда-то жила. Вот вернулась, чтобы разузнать про судьбу своих близких. Пожалуйста, откройте мне! И здравствуйте!

– А меня зовут Лусия, я – дочь Марии. Мы явились сюда без всякого злого умысла, – поспешила добавить Лусия. – Пожалуйста, откройте нам.

Судя по всему, последние слова Лусии возымели свое действие. За дверью послышались чьи-то тяжелые шаги, потом лязгнул засов, и дверь слегка приоткрылась, образовав узкую щель.

В эту щель уставился один зеленый глаз и принялся пристально рассматривать Лусию. Та стойко выдержала этот взгляд.

– Я – Лусия, – слегка хлопнула она себя в грудь, затем взяла за руку Марию и подвела ее к щели. – А это моя мать. А вы кто?

Наконец дверь распахнулась, и они увидели перед собой знакомое лицо. Правда, все испещренное старческими морщинами. Да и волосы стали седыми как лунь, напоминая белоснежные шапки на вершинах гор Сьерра-Невада. А вот фигура стала еще более грузной, заполнив собой весь дверной проем.

– Dios mio! – прошептала изумленная женщина, взглянув на Марию и ее дочь, не в силах оправиться от потрясения. – Мария… И маленькая Лусия, которой я когда-то помогла появиться на свет в ту самую ночь, когда выдавали замуж внучку Хорроджумо! Не верю своим глазам! Просто не верю!

– Микаэла! Неужели это вы? – воскликнула Мария, а деревенская ворожея уже распахнула свои объятия навстречу двум гостьям и, обняв их, крепко прижала к своим массивным грудям.

– Проходите же в дом! Входите! – пригласила их Микаэла, с опаской глянув на пыльную дорогу, а потом слегка отступила в сторону, чтобы впустить гостей в дом. И тут же снова заперла дверь на засов. Марии бросилось в глаза кресло-качалка из соснового дерева, которое когда-то смастерил для нее Карлос. И сразу же на глаза навернулись слезы. Но одновременно в них затеплилась и надежда.

– Вот уж никогда и подумать не могла, что снова увижу вас обеих! Даже и представить себе не могла такое… – Микаэла издала короткий смешок, и ее смех тут же отозвался гулким эхом в стенах пещеры. – Что вы здесь делаете?

– Мы вернулись домой частично из-за Лусии, – Мария многозначительно кивнула на живот дочери, – а частично потому, что я хочу узнать, что стало с моими сыновьями и их семьями.