Именно такой, со спрятанными за темными очками глазами, я смотрела на мир с рекламной почтовой открытки. В Москве у меня появилось множество друзей среди творческих людей, и знакомый художник сделал этот рекламный портрет. Лицо мое было помещено в круг – что-то среднее между божественным ореолом и советским орденом. По кайме шли слова: СЛАВА РОК-Н-РОЛЛ МИР. Фоном служили вертикальные красно-синие полосы, в самом верху было мое имя по-русски, а внизу – по-английски. Портрет создавал ощущение причудливой стилевой смеси панка и официозного патриотизма, и я вдруг ощутила себя настоящим воином. Карьера моя полным ходом двигалась вперед, несмотря на тяжелый камень на душе. И хотя думать о Викторе я никогда не переставала, мысли о нем больше не давили на меня и не мешали работать. Наоборот, они вдохновляли, подстегивали, заставляли смеяться.

– Нравится? – спросил художник, раскрыв передо мной лист со своим творением.

А я же не могла оторвать взгляда от явно выпирающего соска, который он отчетливо артикулировал в своем рисунке. Я представляла, как бы на это отреагировал Виктор, как бы он расхохотался, увидев такой вот мой образ. Прикрыла рот рукой, стараясь не обидеть художника, и тоже расхохоталась.

Виктор был герой – бессмертный и непобедимый воин. Выходя на сцену или же просто идя по улице, я всегда питалась его энергией. Женщин в русском рок-мире было очень мало, и своими видео с мотоциклами, танцами, дуракавалянием и лидирующим положением среди окружающих меня парней я хотела показать молодым девчонкам, что и они могут быть сильными и могут добиться успеха. Для своих фанов я хотела быть тем же, чем для своих был Виктор.

С Юрием после смерти Виктора мы не виделись. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я с головой окунулась в московскую жизнь и свои проекты. Саша Васильев иногда оставался у меня ночевать – своего жилья у него не было. У него было причудливое, едкое чувство юмора, которое скрашивало темные вечера и унылые утренние часы. В это трудное время я остро нуждалась в смехе. Каким-то странным образом уход Виктора ослабил и мою связь с Юрием. Мы всегда были тремя мушкетерами, и брак мой был неразрывно вплетен в эту дружбу. Теперь, когда одной вершины треугольника не стало, оставшаяся его часть стала казаться непрочной и рушилась на глазах.

Я все еще любила Юрия, но его неверность оставалась постоянно гложущей меня мыслью, и чувство влюбленности прошло. Как-то без лишних слов нам обоим становилось ясно, что единства между нами больше нет. Некогда неразрывно соединенные корабли разошлись и отправились в независимое плавание. Смерть Виктора стала штормом, раскинувшим нас в разные стороны.

К концу 1991 года все уже знали, что Саша живет со мной, и до меня доносились слухи о появившейся в жизни Юрия другой женщине.

– Джоанна, прости, но мне нужно приехать к тебе в Москву, – я была совершенно не удивлена, услышав эти слова Юрия по телефону. – Я хочу, чтобы ты подписала бумаги на развод.

В его голосе слышалась грусть, и я тоже ощутила печаль. Это означало конец бурному захватывающему периоду нашей жизни, наполненному памятью о Викторе.

Через пару дней Юрий появился у меня в квартире вместе со своей новой подругой Наташей. Я подписала заявление на развод и протянула его через стол Юрию.

– Ну что же, хорошо, Джоанна, – сказал он. И они ушли. Все оказалось очень легко. Просто подпись по-русски, и ты чувствуешь себя рожденным заново. Или похороненным.

После этого мы с Юрием не виделись очень долго. Он был в Ленинграде, а я в Москве. Но он занимал и всегда будет занимать огромное место в моем сердце. Я поняла, что в жизни есть две вещи, над которыми наши решения не властны, – любовь и смерть. В этих вещах уповать мы можем только на надежду.

Глава 35

«Не надо мусорить!»

Первого марта 1991 года я переехала в найденную с помощью Тимура Гасанова новую квартиру по адресу: 2-й Красносельский переулок, строение 2, квартира 5. Стоила она 175 долларов в месяц, и я заплатила за два года вперед. Квартира была много больше и лучше, чем моя прежняя, находилась она в приятном жилом районе Москвы с зелеными и хорошо освещенными улицами. У меня уже появился водитель, и в холодные дни я с удовольствием прыгала в поджидавшую прямо у подъезда машину. Машин на дорогах стало намного больше, чем в старые советские времена, но по широким московским проспектам передвигаться можно было все еще довольно легко и быстро.

Еще одна перемена, наступившая с ослаблением прежнего контроля, стала все больше и больше бросаться в глаза – резко увеличившееся количество мусора на улицах. Мусорили русские везде! Я с ужасом смотрела, как из окон проезжающих автомобилей вылетают окурки, как мусор скапливается на обочине проезжей части и образует причудливые узоры на тротуарах. Приходилось видеть и как у остановившейся на красном свете светофора машины вдруг открывается дверь и оттуда прямо на асфальт летит куча мусора.

– Это отвратительно! – не в состоянии сдержаться, кричала я своему водителю. – Как люди могут с этим мириться? Даже животным инстинкт не позволяет гадить там, где они живут, почему же здесь мусор швыряют прямо под ноги?!

Приехав домой, я в ярости вбежала по лестнице в квартиру и в отчаянии плюхнулась в кресло. И вдруг живо вспомнила неоднократно виденный еще в детстве по телевизору ролик социальной рекламы, в котором американский индеец со слезами на глазах смотрит на горы мусора. Дело было в начале 1970-х, и ролик сопровождался призывом «Сохраним красоту Америки!»

Роль индейца играл Айрон Айс Коди[285], облаченный в традиционное индейское одеяние. На фоне зеленых деревьев он мирно греб в своем выдолбленном из березового ствола каноэ по зеркальной поверхности тихой и спокойной реки. И вдруг навстречу ему по реке плывут островки мусора и пятна бензина – каноэ подплыло к порту с огромными грузовыми судами, а на берегу – частокол труб, из которых в воздух выплескиваются клубы ядовитого дыма. Ему едва удается найти место, чтобы причалить к берегу среди пластиковой посуды, мешков и куч всяческих других отбросов.

«Некоторые из нас сохраняют глубокое, почтительное отношение к природной красоте, еще не так давно столь естественной для нашей страны, – говорил за кадром голос Айрона Айс Коди, пока сам он идет от берега к шоссе, забитому непрерывным потоком автомобилей. – Другим она безразлична». На всю жизнь