компоненты ПРО морского, воздушного, космического или мобильного наземного базирования", согласно "широкому толкованию", сторонам будет разрешено разрабатывать и испытывать такие системы ПРО, если они будут основаны на новых физических принципах. Эта своекорыстная интерпретация не была тщательно изучена или согласована в администрации до того, как она была преждевременно публично озвучена в телевизионном выступлении советника по национальной безопасности Роберта Макфарлейна 6 октября 1985 года. Макфарлейн, в отличие от Уайнбергера и его помощника секретаря Ричарда Перла, пытался не разорвать Договор по ПРО, а предоставить президенту рычаг для ведения переговоров. Все это привело к обратным результатам. В конце концов, администрация настояла на обоснованности нового широкого толкования, но объявила о своем намерении (которое вскоре стало обязательным из-за встревоженного Сената) придерживаться традиционного толкования в программе SDI.

Среди прочего, не было предпринято никаких попыток обсудить это соглашение с другим партнером по договору, Советским Союзом, чьи лидеры решительно отвергли широкую интерпретацию и подтвердили традиционную. Весь этот вопрос возник всего за несколько недель до первого саммита Рейган-Горбачев.

Так же, как и "просочившееся" письмо министра иностранных дел США Вайнбергера Рейгану, предупреждающее его не соглашаться на саммите на любое советское предложение подтвердить традиционную интерпретацию Договора по ПРО или согласиться продолжать соблюдать Договор SALT II, который никогда не был ратифицирован, но на практике соблюдался обеими странами с 1979 года. На саммите в Женеве президент Рейган не обозначил никаких "уступок" по этим вопросам. Он по-прежнему выступал за переговоры о заключении договора о сокращении стратегических вооружений, но не проявил никакого интереса к контролю над вооружениями и не проявил желания каким-либо образом сократить СОИ.

В самом начале этот период стратегической конфронтации с 1981 по 1985 год был описан как период, в котором доминировала инициатива президента Рейгана по отказу от ограниченного стремления к кооперативной безопасности и опоре на односторонние средства обеспечения безопасности. В целом, советское руководство не справилось с этим вызовом. Учитывая позицию администрации Рейгана, упорные попытки Брежнева и последующих советских лидеров в эти годы придерживаться общего инкременталистского подхода к контролю над вооружениями, которого обе стороны придерживались в 1970-х годах, потерпели крах. Не только модель SALT оказалась неудачной на переговорах по СНВ и INF, но и попытки реанимировать переговоры в других областях, таких как противоспутниковые переговоры и переговоры по ядерным испытаниям, не увенчались успехом. Также как и попытки выдвинуть новые предложения. Примечательно, что в 1981 и 1982 годах - до инициативы Рейгана по SDI - Советский Союз внес на рассмотрение Генеральной Ассамблеи ООН предложения о запрете космического оружия. В 1984 году даже неубедительный Констанин Черненко попытался начать переговоры о "кодексе поведения" ядерных держав для борьбы с опасностью ядерной войны (о котором, кстати, Леонид Брежнев, Юрий Андропов и Черненко прямо говорили, что это было бы "безумием" и не могло иметь победителя, задолго до того, как Горбачев и Рейган включили это заявление в коммюнике на саммите в Женеве в ноябре 1985 года).

Не увенчались успехом и эпизодические попытки СССР стимулировать контроль над вооружениями односторонними шагами. В июне 1982 года Брежнев объявил об одностороннем советском обязательстве не применять ядерное оружие первым, но это действие было осуждено на Западе, и в любом случае "неприменение первыми" продолжало отвергаться как политика НАТО.29 С 1981 по 1986 год несколько советских односторонних мораториев и предложений о совместном моратории на развертывание INF, которые заморозили бы ситуацию в пользу СССР, были, что неудивительно, отвергнуты или проигнорированы. Но когда в августе 1985 года Горбачев ввел односторонний мораторий на ядерные испытания (впоследствии четырежды продлевавшийся до начала 1987 года) с призывом к Соединенным Штатам присоединиться к мораторию и переговорам о запрете испытаний, в условиях, в которых ни одна из сторон не получила бы преимущества, не было и положительного ответа Америки.

 

Укрощение стратегических отношений: 1986-89

 

Хотя Горбачев приветствовал возобновление диалога на высшем уровне на саммите в Женеве после более чем пятилетнего перерыва после предыдущего саммита, он был разочарован непреклонностью Рейгана в отношении СОИ, что ограничило его возможности по сокращению стратегических и ядерных вооружений. Более того, СОИ не только сделала контроль над вооружениями гораздо более трудным, но и вновь привлекла внимание к военному фактору и враждебному измерению советско-американских отношений и мировой политики в целом. Горбачев был полон решимости не только снизить напряженность, но и демилитаризировать международную обстановку, прежде всего отношения между Востоком и Западом (и внутреннюю советскую экономическую и политическую систему), и перейти к большей опоре на совместное обеспечение общей безопасности. Поэтому он начал предпринимать ряд шагов, некоторые из которых были внутренними и односторонними, а другие - предложениями о внешних и обязательно двусторонних или многосторонних действиях. Его постепенный успех в этом начинании стал доминирующим элементом в резком изменении стратегических отношений в период с 1986 по 1989 год.

Первым шагом Горбачева стала речь 15 января 1986 года, в которой он предложил всеобъемлющие рамки для сокращения вооружений с целью ликвидации всего ядерного оружия к 2000 году. Эта цель была широко расценена как нереалистичная и, вероятно, пропагандистская, что способствовало общему непризнанию того, что Горбачев заложил всеобъемлющую основу, которая также предусматривала более ограниченные меры, включая отдельное соглашение по INF, более реалистичные глубокие стратегические сокращения (которые в конечном итоге были согласованы в СНВ I и II), сокращения обычных сил в Европе (ДОВСЕ) и всеобъемлющий запрет на ядерные испытания30.

Одним из стандартных возражений против почти любого советского предложения по контролю над ядерными вооружениями был перевес СССР и Варшавского договора в обычных вооружениях в Европе. Это был один из аргументов, помимо непрактичности, выдвинутых после январской инициативы Горбачева. Но 18 апреля Горбачев, а 11 июня формально Варшавский договор, предложили новые подходы к сокращению обычных вооружений. Однако реакция была следующей. Пока Горбачев боролся с проблемой возобновления движения к сокращению стратегических вооружений в контексте американской погони за СОИ, Рейган 27 мая 1986 года выдернул еще одну ногу из-под шаткой структуры контроля над стратегическими вооружениями, заявив, что "в будущем Соединенные Штаты должны основывать решения относительно структуры своих стратегических сил на характере и величине угрозы, исходящей от советских стратегических сил, а не на стандартах, содержащихся в структуре SALT, которая была подорвана советским несоблюдением."Хотя эта формулировка и общий баланс его высказываний были достаточно двусмысленными, чтобы вызвать противоречивые комментарии в прессе и в правительстве, это означало, что политика отказа от ограничений нератифицированного Договора SALT II, принятого с 1981 года его администрацией, будет отменена, когда это будет сочтено целесообразным. Рейган ясно дал понять, что его