Авары отправили послов к дунайцам и предложили покориться. Добрята ответствовал:

— Родился ли среди людей и согревается ли лучами солнца тот, кто подчинит нашу силу? Ибо мы привыкли властвовать чужим, а не другие нашим. И это для нас незыблемо, пока существуют войны и мечи.

Слово за слово, «склавины» перебили аварское посольство. Баян стерпел обиду, потому что не считал себя готовым к войне. И это странно, ведь каган только что хотел напасть на «склавинов». Возможно, у него появился новый враг. Например, возникла угроза восстания уцелевших антов. Или болгары Забергана (неважно, был он к тому времени жив или нет) отказались выступить против своих недавних славянских союзников.

Авары ограничились тем, что стали выдаивать Византию. От Юстиниана Баян добился денежных субсидий в обмен на мир. Прежде чем осуждать византийского царя, задумаемся: какова была численность армии Баяна? Двадцать тысяч аваров, примерно 10–20 тысяч утургуров, столько же — кутургуров. Итого — не меньше пятидесяти тысяч всадников. Приплюсуем к этому ополчения покоренных славян… Юстиниану было чего бояться. Но в то же время ему удалось удержать равновесие на Дунае. Пока был жив базилевс, авары не смели нападать на Балканы. В Византии сохранялись мир и спокойствие. Это был последний подвиг старого императора на балканском фронте.

ГЛАВА 5. ВОЙНА В НЕБЕ

1. ТРИ ПУТИ ХРИСТИАНСТВА

Мы подробно рассказали обо всех войнах Юстиниана, но была еще одна, которую император вел в продолжение своего царствования. Это война в небе. Впрочем, вел ее император на земле, да и цели преследовал вполне земные.

История борьбы Юстиниана с еретиками подробно изложена в книге русского богослова А. П. Лебедева «Вселенские соборы VI, VII и VIII веков» и в сводной работе священника Иоанна Мейендорфа.

«Единство империи и разделения христиан. Церковь в 450–680 годах». Это первая часть двухтомника, посвященного истории Православной церкви. Мейендорф жил и работал в США. Возможно, поэтому его выводы относительно Юстиниана холодны и как-то отстраненны. Складывается впечатление, что он следует традиции Гиббона, словно работу по церковной истории писал не православный батюшка, а протестантский пастор. Тем не менее она хороша и пригодна как фундамент для дальнейшего исследования. Мы будем пользоваться именно Мейендорфом для изложения коллизий «битвы за небеса», которую вел Юстиниан против части своих подданных.

Но прежде напомним расстановку сил. В первую половину царствования Юстиниан пытался найти общую формулу, чтобы примирить монофизитов и халкедонитов, которые считали православными только себя. В этом царя поддерживала верная Феодора. После смерти жены мало что изменилось. Юстиниан по-прежнему старался найти платформу для примирения. Дело шло туго. Монофизиты создали подпольную Церковь, которая объединяла общины в Египте, Сирии и Армении. Сперва этой Церковью управлял Феодосий Александрийский, а после его смерти — Яков «Тряпка» (Барадей). К востоку от монофизитов, в Месопотамии и части Сирии, распространилось несторианство.

Халкедониты обитали в Гесперии, на Балканах и на западе Малой Азии. Они задавали тон в религиозных дискуссиях. Если бы Юстиниан выступил против монофизитов, он потерял бы восточные области. Если бы отверг православие — потерял бы империю.

2. ЮСТИНИАН ПРОТИВ ОРИГЕНА

Прокопий подвергает сомнению православие Юстиниана. Дело не только во вздорной легенде о безголовом императоре, блуждавшем впотьмах по переходам дворца. Например, Кесариец говорит, что однажды Юстиниан воздвиг гонения на Фаустина, тайного самаритянина, который ради карьеры перешел в христианство. Фаустин был разоблачен как приверженец израильского религиозного культа. Но он предложил взятку императору, и тот спас его: пронырливый еврей был помилован. Правда это или Прокопий как обычно перетасовывает факты, чтобы запутать читателя? Неясно, но одного Кесариец достиг: у более поздних авторов появились сомнения относительно православия императора. У нас подобных сомнений нет.

Базилевс был очень умен, и его ум искал применения в разных областях. Одной из них стало богословие. Во времена Просвещения, в XVIII веке, европейские историки потешались за это над императором. Они полагали, что человек VI века должен иметь те же вкусы и предпочтения, что и развращенный философ XVIII столетия. Мы уже показали всю важность религиозных споров во времена Юстиниана. Это был способ обретения идентичности для одних и средство сохранить империю — для других. Внешние причины для споров были самые разные. Некоторые из них вообще не находили объяснения. Такой стала «оригенистская загадка» Юстиниана. Однажды император без видимых причин вдруг обрушился на последователей давно умершего философа Оригена.

Ориген (ок. 185 — ок. 254) происходил из Александрии, принял христианство и попытался его систематизировать. Это был первый крупный христианский теолог. В итоге он пострадал за веру: при императоре Деции философ был брошен в тюрьму и казнен, то есть сделался мучеником.

Одна из крупных заслуг Оригена перед христианами в том, что ученый впервые показал разницу между древнееврейским Ветхим Заветом и христианским Новым. Ориген понял, что евреи и христиане молились разным богам. Он провел текстологический анализ Библии и обнаружил, что Моисей воздавал молитвы огненному кусту, тогда как Бог Нового Завета — нетварный свет. Евреи приносили своему божеству жертвы, включая человеческие (вспомним знаменитый эпизод с сыном Авраама, впоследствии послуживший основой для мусульманского праздника курбан-байрам, когда вместо человека в жертву приносят барана). Христианский Бог — это Любовь, Он милосерден.

Интуиция не подвела философа, но можно пойти дальше. Древние евреи молились «элохим», то есть многим «богам», «аллахам». Православные веруют в Троицу. Это абсолютно разные вещи. И всё бы ничего, если бы Ориген остановился на этом. Но дальнейшие размышления увлекли его в сторону от христианства, и безобидный вроде бы философ стал крайне опасен. Он примкнул к так называемым гностикам — адептам «чистого знания». Гностики толковали Библию иносказательно, то есть как угодно. Бога они воспринимали как отвлеченную субстанцию — Его вроде и не было. Жизнь виделась чередой страданий. А смерть —