В городке Кайлай в дельте Меконга студент пригласил к себе домой на чай партработника, вошедшего в город вместе с отрядом вьетконговцев. Коммунист ответил, что сейчас не время распивать чаи, и сурово добавил: «Пока нам надо заняться установлением мира. Я надеюсь, ты поможешь нам в этом»[896]. После этого он предложил юноше написать на листе бумаги имена и адреса всех людей, кто работал на правительство, служил в армии или полиции, — что тот и сделал с должной прилежностью, опустив только имена близких друзей. За этим последовали две недели яростных боев, на протяжении которых мирные граждане прятались по своим домам, трясясь от страха. В конце концов нападавшие так и не смогли взять правительственный комплекс и были вытеснены из города.

Командир отряда НФОЮВ Гуинь Конг Тхан писал: «События в первый день боевых действий [в Сайгоне] разворачивались совсем не так, как было запланировано. Ударные батальоны не смогли добиться быстрых результатов по причине того, что были вооружены только стрелковым оружием и испытывали нехватку боеприпасов, в то время как противник задействовал большие силы и грамотно использовал переплетение улиц и переулков, чтобы организовать упорное сопротивление. Гражданское население приветствовало наших людей, но мы не были… поддержаны народным восстанием»[897]. Поскольку связь между действующими в городе батальонами и находящимся в предместьях штабом была серьезно затруднена, последний был вынужден полагаться на новости сайгонского радио, которое вскоре возобновило свое вещание. В общей сложности в столичном округе было задействовано 35 батальонов НФОЮВ, 11 из них — в городе. Из-за плохой разведки провалилась атака на бронетанковую базу ВСРВ в пригороде Сайгона: когда партизаны — в сопровождении специально подготовленных механиков — проникли на территорию базы, они не нашли там никакой бронетехники, а со всех 105-мм гаубиц были сняты затворные механизмы. Массированный удар был нанесен по авиабазе «Таншоннят». Вице-президент Ки, который в тот момент находился в штаб-квартире на базе, вооружил свою жену и троих старших детей винтовками и пистолетами. Одним из героев этого сражения стал подполковник Глен Отис: среди ночи он отправил свой 3-й батальон 5-го кавалерийского полка из Кути на выручку осажденным и ударил по нападавшим с тыла. Он летел впереди своего батальона на Huey, указывал места засад и командовал действиями на земле. Его батальон понес тяжелые потери, но внес важный вклад в ослабление натиска на «Таншоннят».

В поселке рядом с авиабазой школьник-подросток Чан Ван Де осторожно выглянул через щель в воротах и увидел бойца в вьетконговском плетеном шлеме, который кричал на всю улицу: «Выходите все! Революционная армия пришла, чтобы освободить вас!» Но Де благоразумно затаился: католик по вероисповеданию, он с колыбели научился ненавидеть и бояться коммунистов. Вскоре после этого совсем рядом началась интенсивная перестрелка; Де вернулся в дом, где в страхе сидела его мать и четверо младших братьев и сестер. Он приложил палец к губам и заставил их всех залезть под большую кровать. Им пришлось пережить несколько страшных часов: пули легко пробивали хлипкую дверь; в небе кружили вертолеты и стреляли ракетами — одна из них попала в соседний дом, который вспыхнул как свеча. В конце концов они набрались смелости и, преодолев несколько сотен метров, добежали до канавы за пределами поселка. Там они скрывались следующие три дня; Де каждый день на рассвете ходил посмотреть, цел ли их дом. На третье утро он наткнулся на огромного американского солдата, который наставил на него винтовку. «Я школьник», — сказал Де по-английски. Солдат помедлил, но опустил винтовку, хотя в его глазах по-прежнему читалось подозрение.

Задача генералов состоит в том, чтобы обеспечить скоординированные действия крупных сил на территории ТВД. Фред Вейанд по праву гордился тем, что сумел наладить эффективную систему коммуникаций и оперативно перебросить подразделения своего II полевого корпуса к Сайгону. Остальная же часть генералитета КОВПВ позволила стране погрузиться в хаос. Взаимодействие между американскими и южновьетнамскими силами было, мягко говоря, неудовлетворительным. Многие командиры на местах оказались предоставленными сами себе. В первые часы американская военная полиция в Сайгоне понесла значительные потери просто потому, что — вполне естественно — не была подготовлена для ведения полноценных боевых действий, в отличие от пехоты. 16 полицейских были убиты и 21 ранены: многие из них ехали на одном грузовике, взорванном партизанами. В Шолоне тяжелые уличные бои шли несколько недель. Горстка австралийцев отбила атаку на свою базу, в ходе которой их повар, рядовой Климент по кличке Поп, застрелил вьетконговского гранатометчика[898]. «Когда он поднял эту канализационную трубу на плечо, — позже рассказывал тот на характерном национальном сленге, — я сразу понял: этот пришел сюда не сантехнику чинить»[899]. В целом силы союзников удержали практически все атакованные объекты и нанесли нападавшим гораздо более тяжелые потери, чем понесли сами, однако на улицах южновьетнамских городов несколько дней и даже недель шли яростные бои и лилась кровь.

Медперсонал 3-го полевого госпиталя Армии США в пригороде Сайгона последние месяцы в основном занимался тем, что лечил запущенные зубы местному населению и выдавал им разноцветные плацебо, которые те обожали. Но 31 января в госпиталь хлынула лавина раненых. Американские хирурги оперировали раненого вьетконговца, когда в операционную заглянул медбрат и сообщил: «Они напали на наше посольство». Врачи недоверчиво пробормотали: «Да, хорошо». Но медбрат настойчиво продолжил: «Оставьте этого. У нас там куча людей». По словам санитара Уильяма Драммонда, «начался настоящий марафон… Мы работали без перерыва почти 40 часов»[900].

Из-за отчаянной нехватки врачей им приходилось принимать трудные решения, отказываясь от попытки помочь некоторым тяжелораненым. Ходячих раненых грузили на автобусы и везли в Таншоннят, откуда их эвакуировали на Гавайи. Несколько сотрудников госпиталя не выдержали напряжения; так, по словам Драммонда, главврач хирургического отделения пережил нервный срыв: «Он стал вести себя как-то неадекватно. Было видно, что от него ничего не добьешься». Когда сам Драммонд вышел во двор, чтобы немного прийти в себя, он столкнулся с грузовиком, привезшим дюжину трупов американских солдат. Морг был переполнен; в какой-то момент в нем находилось 600 тел, американцев и вьетнамцев, поэтому для складирования трупов пришлось задействовать помещения, где жил младший медперсонал. Госпиталь был рассчитан на 150 коек, а на пике Тетского наступления в нем находилось около 500 раненых. Внутри помещения без окон «ты чувствовал себя как в могиле»: время от времени медики ненадолго выходили на улицу просто для того, чтобы узнать, ночь сейчас или день.

Мучительнее всего было ухаживать за «безнадежными» — ранеными, обреченными на смерть. «Было очень тяжело смотреть на своего ровесника, который мог бы быть моим братом, разговаривать с ним — и знать, что он умрет», — писал Драммонд. Старшая медсестра и ее заместительница, которым было за 50, относились ко всем раненым по-матерински. Когда одна из них увидела морпеха, который вылез из грузовика с торчащей вместо кисти локтевой костью, она с жалостью сказала: «Бедный мальчик, ты лишился руки». На что тот ответил: «Это ерунда, моя дорогая. Они прострелили мне яйца!» Поток раненых уменьшился только на третий день, когда запасы стерильных перевязочных материалов уже подходили к концу.