ней, а те, что могут сломать ее — начисто стирает. Но для Страха — это забава. Она мастерски выуживает эти вещи и бросает ими в лицо, чтобы насладиться душой, пребывающей в агонии.

Последняя, и самая младшая дочь Лиха — это Вина. Она может заставить душу испытывать невыносимые муки, обвинять во всевозможных несчастьях, случившихся при жизни и истязать себя. Наделенная острыми зубами и толстыми, крепкими словно кость когтями Вина способна распотрошить даже самого толстокожего Навьего, пока тот утопает в ненависти к себе.

Каждая из них начала активно собирать свою свиту из местных чудовищ, но пока она насчитывает не так много Навьих. Сама ветвь чувствует перемены, а посему испытывает нечто вроде опасения. Лихо со своими дочерьми, как болезненный нарост на здоровой коже, который нужно срочно срезать, пока тот не начал гноиться и не заразил все тело. Как только они соберут достаточно сил, то смогут прорвать врата очищения и ступить в Славь — место, где покоятся души предков, а это сулит огромную беду для всех соседних ветвей.

Рассказывая все это, Мара двигалась за Звездочкой, которая, в свою очередь, старалась держать безопасное расстояние с Лихом. В переливах небесного серо-голубого зарева серебрился редкий мох на разбросанном всюду валежнике. Гнилостный запах витал везде, заставляя вдыхать как можно реже и с какой-то явной опаской. Продираясь сквозь часто утыканный ельник, Валькирия знатно исцарапала все руки, Арбитр же оставалась невредимой, поскольку чувствовала себя, как дома.

Все случилось внезапно. Словно вспышка молнии, предвещающая громыхание далеких виднокраевских земель. Сначала Навьи бросились врассыпную, редея, как обессилевшая туча туманом и клочьями сползает по склонам горы, оставляя чистую скалу вершины. Потом яростно взвыла одна из дочерей Лиха, внимательно вглядываясь в частокол ельника. Не заметив выступа, с толстенными, вылезшими наружу корнями, Звездочка повалилась ничком и кубарем прокатилась вперед, на открытую часть. Выругалась Мара, выскакивая перед ней. Мелькнула ее броня, превращаясь в синеватую смертоносную бурю, а тело невесть откуда выпрыгнувшей мавки раскинуло на две части по обе стороны от Валькирии.

В глазах Звездочки читалось недоумение. Проводник ответила на немой вопрос.

— Дух неудачи увязался и за нами. Но это и не важно, они заметили нас раньше. Плохо это. Очень.

— У тебя не найдется второго меча?

Мара виновато пожала плечами, вытаскивая пару ушастых боевых ножей, перемотанных пожелтевшей от времени тесьмой. Один из них она кинула Валькирии, второй повернула в руке, сжав ладонь обратным хватом. Звездочка недовольно сморщилась.

— Чем богаты… Так или иначе, их больше, а дочки Лиха сильны. Не сдюжим. — Мара оглядывала возникающие отовсюду силуэты Навьих.

Их интересовала больше Звездочка, потому как была живым в их царстве, чужим. Чудовища прибывали все больше, пока их не оказалось с три дюжины. Валькирия повернулась к арбитру спиной и едва слышно фыркнула.

— Я ценю твою помощь.

— Благодарность принята.

И они затанцевали. Сквозь безумные тела, что норовили их разорвать. Сошлись, словно вилы в осенней жатве. Рандгрид, пусть и лишенная сил, оставалась Валькирией третьего круга, девой-воительницей, а значит мастерски обращалась с любым оружием. Широкий нож описывал волнистые линии, оставляя после себя аккуратные отблески небесного сияния. Каждый ее взмах пускал волну черной крови Навьих. Ее стиль боя был резким и жестким, как у любой воительницы Асгарда, которая несла смерть любому противнику. Мара же напротив имела более изящные движения. Она смело прореживала Навьих, поскольку после появления Лиха их прибавилось в разы, а это нарушало баланс Светлой и Темной Нави.

Следом за толпой чудищ появились и две дочери Лиха.

Страх была невысокой, но очень крепкой мавкой, с неестественно выпяченной и широкой челюстью. Перламутрово-синие волосы завивались, оставляя на лице прилипшие, словно водоросли, кольца. Одеяние висело на ней мешками, не стесняющими движений, короткую и толстую шею украшали какие-то ожерелья из деревянных и костяных изделий. Чуть правее ковырялась в когтях Вина. Тонкая, словно ивовый прутик, с длинными, почти доходящими до колен руками и ногтями, достающими до земли. Волосы цвета болотной тины, закрученные в скромный пучок, редкими локонами выбивались из него и покачивались на ветру. Она застенчиво смотрела на добычу, в ожидании.

Валькирия проскользнула под одним из Навьих распарывая ему брюхо и отправляя пинком в толпу ему подобных.

— Если они нападут разом, то точно задавят. Нам нужно отступить и разделиться. Оторвемся от мелочи и останутся только эти две.

— Они ужасно сильны, в таком состоянии тебе не справится! Лучше остаться вместе.

— И тогда нас возьмут измором, а едва мы подустанем — дочки Лиха нас разорвут. Другого выхода нет. Я побегу на восток, ты на запад, потом бери в мою сторону и севернее. Повезет, встретимся на окраине.

— Рядом с Лихом не везет.

— Плевать.

Звездочка оттолкнулась от земли и быстро засеменила в сторону, скрываясь в деревьях. Мара рванула в противоположную. Все Навьи разделились на две части, каждый преследовал свою цель. Страх и Вина переглянулись, обмениваясь сдавленным рыком. Вина что-то виновато пробубнила и исчезла в восточной части леса, Страх бросилась в западную.

Тем временем Лихо, оставшись одна спокойно вышла из чащобы в северной стороне, где начинались непролазные болота. Там находилась ее обитель. Оборудованная ею пещера, комфортная и теплая, в этих суровых местах. Пусть сегодня ей не удалось сцапать живого, но есть еще одна, которую должны привести ее дочери, а пока она перекусит этим полудохлым животным. Сначала воспоминания и эмоции, а потом теплая плоть.

Мара, со всей присущей ей легкостью петляла меж деревьями, будто молодая рысь. Она могла не знать местности Нави, но отлично ее чувствовала. Конечно, будучи Арбитром, казалось, что она должна повелевать всем, что происходит вокруг, но на деле проводники воли не имели никакой власти. Скорее сами были стеснены правилами ветви и законами Мирового Древа, не имеющие своей воли, они слепо воплощали желание самого мира.

Но Мара была еще слишком молодой и не столь опытной, поэтому в ее физическом воплощении прослеживалось много человеческого. Возможно оттого, что воля Нави была не столь сильна и тысячелетиями молчала, ибо на этих землях никогда не происходило ничего необычного, а может и потому, что создана она была из энергии едва растворившейся души.

На собраниях она часами заслушивалась рассказами Матери Сырой-Земли о людях. Все они были разными и интересными. Каждый следовал своей судьбе. Она хорошо отзывалась о них, хотя не всегда люди были добры. Они чтили предков, богов, уважали землю, но порой забывались, слишком уж пренебрегая ей. Тогда Сыра-Земля