Шрифт:
Закладка:
Выпал и разбился. Вдребезги. Мать, как видно, сошла с ума. Кричала, плакала, царапала ногтями лицо. Ее пристрелили…»
А «Поезд-Гроб» между тем испускает рвущий сердце гудок и, скрежеща обледенелыми буферами, медленно двигается в путь…
Мертвые станут пеплом
От станции Одесса-Сортировочная до станции Березовка чуть больше 80 километров, несколько часов пути.
Но «Поезд-Гроб» будет тянуться и день, и два, и три.
Погромыхает, постучит по рельсам и остановится – дорога тяжелая, рельсы засыпаны снегом, а немцы, мало что не дают вагонов, еще и уголь для паровозов дают самый паршивый.
Дорога тяжелая, и кажется, ей не будет конца.
Трудно в это поверить, но втиснутые в вагоны люди совершают свой смертный путь… стоя.
Тесно прижатые друг к другу.
Тесно прижатые к трупам, втиснутым вместе с ними на Сортировочной. Тесно прижатые к умирающим, испускающим свой последний вздох здесь, сейчас, в эту минуту…
День сменяется ночью. Люди этого не знают, не могут знать – вагоны для скота не имеют окошек.
Но вот наконец и конечная станция… Березовка.
Сейчас жандармы раздвинут тяжелые двери.
Вытолкнут из вагонов живых.
Выбросят мертвых…
По сохранившимся документам, в поездах смерти, вывозивших евреев из Ясс, к моменту прибытия на станцию назначения обычно бывало более половины трупов.
ИЗ РАПОРТА НАЧАЛЬНИКА ЖАНДАРМЕРИИ
Тыргу-Фрумоз, 1 июля 1941 г.
«В поезде, прибывшем 1 июля 1941года из города Яссы, было 2500 жидов, из них 1242 живых и 1258 мертвых.
Трупы зарыты на старом еврейском кладбище».
Тогда, в 1941-м, на станции Тыргу-Фрумоз мертвых евреев зарывали. Сегодня их уже не зарывают. Сегодня на станции Березовка их выбрасывают из вагонов, складывают штабелями прямо здесь, на бетонной платформе, обливают бензином и поджигают…
Щелкнет самодельная зажигалка, вспыхнет бензин, и алые языки пламени обнимут трупы, окрасят их своим отблеском, «оживят» на мгновенье и снова отнимут у них жизнь, как будто одной смерти для «этих жидов» не достаточно.
Умирающих бросят в костер живыми.
Живыми бросят в костер и детей.
И будут они пылать на глазах безумных уже матерей.
Пока не обуглятся и не превратятся в пепел.
Часами будет гореть костер.
И местные жители, мобилизованные румынами для очистки путей от снега, будут греть руки у его огня. Им не впервой. Их не смущают корчащиеся в пламени тела, не отвращает запах горелого человеческого мяса. Они не раз уже видели, как сжигают жидов. Живых и мертвых.
Мертвые станут пеплом.
Живые пойдут дальше…
А завтра все повторится.
На станцию Березовка снова прибудет «Поезд-Гроб». Жандармы снова раздвинут тяжелые двери. И вытолкнут живых. И выбросят трупы…
И будет гореть костер. И местные жители, привыкшие к запаху горелого человеческого мяса, будут греть руки у его огня…
Подробности ужасны…
С каждым прошедшим днем Слободка пустеет: 19 января из гетто вывезли 1010 человек, 20 января – еще 926.
А в городе все уже знают о том, что происходит с евреями.
И нужно сказать правду: не все одесситы сочувствуют им.
Но даже и те, кто не очень сочувствует, в шоке от ужаса, что «такое» может произойти с «живыми людьми».
Встречаясь на Привозе, одесские «дамы» закатывают глаза и шепотом делятся «подробностями», сыплют въевшимися в мозг словами: Сортировочная, Березовка, дети, костры…
Подробности действительно ужасны. Они потрясли даже Пыньтю, который все еще надеется, что однажды он сможет стать «настоящим» городским головой Одессы и войдет в историю.
Пыньтя пытается как-то «уменьшить» кошмар, который происходит в «его» городе, и пишет письмо губернатору Транснистрии Алексяну:
«Ваше превосходительство! Я Вас информировал, как устно, так и письменно, что эвакуация евреев несправедлива и бесчеловечна. Осуществление эвакуации в данное время – посреди зимы – делает ее абсолютно варварской…
Еврейское население не представляет опасности для Одессы, даже наоборот, евреи начали работать по благоустройству города. Никто из них не думает о подпольной деятельности или восстаниях…
Поскольку эта эвакуация уже свершившийся факт, делаю последнюю попытку спасти то, что можно еще спасти…»
Пыньтя просит Алексяну разрешить освободить от депортации три категории евреев: ремесленников, преподавателей университета и так называемых караимов.
Алексяну разрешил. Но исключительно караимов и только 1000 семей по специально составленному списку.
Между тем депортация в эти последние дни стала идти с перебоями. Словно сама природа хочет спасти людей – снегопады усилились, и снежные заносы мешают движению поездов.
ИЗ РАПОРТА ПРЕТОРСКОЙ СЛУЖБЫ
Одесса, 25 января 1942г.
*Транспортировка жидов в Березовку не производится из-за снежных заносов.
*Арестован жид Браубер Арсений, в возрасте 60 лет. За 15 минут до того, как его должны были взять на допрос, он повесился на ремне. Случай произошел в 9-м отделении полиции, которое проводит следствие.
*Продолжается охота на жидов в городе и интернирование их в гетто.
Военный претор, полковник М. Никулеску-Кока.
«Гулять» в гетто
25 января 1942 года, воскресенье
Прошло уже две недели с того черного дня, когда Нору с ребенком выгнали в гетто. Тася тогда, конечно, не знала всего того, что мы знаем сегодня, не знала, что Норы давно уже нет в живых, что вместе с маленьким Эриком она замерзла в садике на Преображенской. Тася была уверена, что Нора находится на Слободке и очень волновалась, что нет от нее вестей.
Между тем, почти ежедневно Эмилька приносила с Привоза «новости». В городе говорили, что румыны якобы решили «расформировать гетто» и всех находящихся там евреев колоннами гонят в Березовку.
Услышав о Березовке, Тася испугалась и приняла решение отправиться в гетто и вытащить оттуда Нору с ребенком и привести их в развалку к Эмильке.
Эмилька, на удивление, поддержала эту безумную затею. Хотя, конечно, понимала, что появление в развалке Норы с ребенком, а может быть, и старухи Иды, увеличит опасность провала.
А вот Изя как раз был категорически против. Он считал, что Тася не только не сможет вытащить мать и сестру из гетто, но и сама оттуда не вырвется.
Но Тася была непреклонна: она пойдет в это гетто и даже Ролли с собой возьмет.
Обвязанная огромным Эмилькиным платком, Ролли поможет ей сойти за крестьянку.
Осталось уговорить Ролли, и Тася стала ей врать, что они идут на Слободку «гулять», что там они встретят Нору и Эрика, будут играть в снежки и слепят огромную снежную бабу.
Услышав о снежной бабе, Ролли милостиво согласилась, и ранним утром
