Шрифт:
Закладка:
Однако Рокоссовский среагировал быстро и направил эти две роты на помощь защитникам укрепрайона под Люблином. Причём, дорога проходила очень уж удачно, и танки должны были прибыть меньше, чем за десять часов.
Злости на «вторженцев» на территорию Польши — она же тоже Российская империя, чтобы не говорили, накопилось немало у всех: как у нас — у руководства, так и у простых солдат. Опять же, история про Огродзенец разлетелась не только среди жёлтой прессы, жителей Российской империи, но и в военных газетах эта история встала на первых полосах. В итоге даже рядовой состав проникся праведным гневом и готов был идти в бой. Что уж говорить о танкистах, у которых так и чесались руки ударить в спину зарвавшимся немцам. К тому же у танкистов были полные баки горючего и цел боезапас. Пускай он предназначался для других немцев, но ничего, эти тоже сойдут.
В итоге у меня на столе уже лежал готовый, ещё горяченький доклад о том, как двадцать танков, при поддержке артиллерии, чуть ли не на атомы распылили полсотни немецких танков. Те, казалось, сами не поняли, что происходит. Под конец боя они уже скорее хаотично суетились, чем оказывали сопротивление.
Удивительно, как способна меняться ситуация на поле брани. Вот немцы рвали оборону и чувствовали, что почти победили, а уже в следующий миг оказалось, что они попали в ловушку. Причём, такую, которая заранее не готовилась. Очень интересно. Но по «закону подлости», если бы ловушку подготовили специально, то немцы могли бы в нее и не попасть.
Читая следующий отчёт, я даже позволил себе довольно улыбнуться. Помня печальную историю своего мира, о том, как ловко бомбардировщики накрыли нашу авиацию в самом начале войны, я распорядился отодвинуть наши аэродромы в тыл. Благо сейчас бетон для взлетно-посадочных полос не обязателен, достаточно просто расчищенного и хорошо утрамбованного поля. Кроме того, я распорядился выставить по всем линиям расчёты ПВО и приказал усилить охрану. Охрана у них и так есть, разумеется, но государево слово лишним не будет. Пускай в две смены ходят и меняются, но чтобы не на секунду не оставляли без внимания небо. Я ведь знал, что удар с воздуха будет однозначно. Я давно заметил что события в этой истории стремятся к синхронизации с нашей, и всё становится предсказуемым. Я даже не сомневался что враги первым делом попытаются разбомбить нашу авиацию. Если в той истории до этого додумались, почему в этом мире должно быть всё иначе. И это дало плоды. В итоге наше ПВО смогло сбить семьдесят семь бомбардировщиков в первые дни. А наша авиация отправила к праотцам экипажи ещё пятидесяти четырёх самолётов, которые решили, что смогут безнаказанно бомбить наши аэродромы и города. Хорошо воевать, когда представляешь, что в голове у противника. Для этого даже не надо быть стратегом. Достаточно просто знать историю, которая ещё не состоялась — историю будущего или параллельного мира.
Итого сбит со тридцать один самолёт. Цифра, между прочим, впечатляющая, учитывая, что среди наших сил потерь почти нет. Два истребителя, попавшие под вражеские пули — почти не в счет, они смогли вернуться.
В моей истории, в первый день войны советская армия сбила около шестидесяти самолётов, но при этом треть российской авиации погибла при бомбардировках аэродромов. Здесь я был к этому готов. И в итоге, немцы с французами улетели не просто, несолоно хлебавши, а изрядно потрепанными. И мне их совсем не жалко.
Как докладывала разведка, у немцев и французов насчитывается около девяти тысяч самолётов, в то время, как у нас всего четыре тысячи. Причём, тысячу самолётов мы произвели за последний год. Раньше они были просто не нужны, армия была ведь маленькая, а сейчас необходимость появилась. Опять же, в моей истории к моменту войны Сталин неплохо подготовился. Самолётов у нас было много, и армия была вдвое больше. Как высказался один историк, когда немцы напали на СССР, они застали нас, будто профессионального боксёра, завязывающего шнурки. Зато потом мы им показали, где раки зимуют. Здесь же, даже несмотря на то, что мы успели не всё, что планировали, у нас явно было больше преимущества, потому что я знал к чему готовиться. И это несмотря на то, что войск и техники было гораздо меньше. Вот что значит «предупреждён — вооружён». И несмотря на то, что мы отступаем, даже те малые войска, которые с боем сейчас прорываются к укрепрайонам на границе Польши, Беларуси и Украины, нанесли серьёзный ущерб наступающим войскам.
Что касаемо танков, разведка докладывает, что у французов и немцев совместно сейчас 7 тысяч танков, а у нас пока что всего 4 тысячи. Причём, опять же, полторы тысячи танков произвели за последний год титанического труда. Люди работали на износ, но результат того стоил. Притом что мы не пользовались кредитами от соседних государств и не скупали технику из-за рубежа. Всё российское, до последнего болта. Не двадцать тысяч танков, как в моей истории, зато танковые подразделения имеют автомобили сопровождения. Значит, танкисты станут вовремя получать и горючее, и боеприпасы, и провизию с запасными частями. И раненых эвакуировать в тыл станут вовремя.
Я уже написал указ о том, чтобы часть ресурсов казны шла на ускорение производства новых снарядов и танков, а также на подготовку личного состава, способного этих всем управлять. Не станем повторять ошибок прошлой войны, не случившейся здесь, когда лётчика готовили всего три месяца и потом посылали в бой. Пускай мы дольше простоим в обороне, зато сумеем сберечь больше жизней. Полноценного лётчика нужно готовить не меньше года, а то и двух. Хотя в нашей ситуации, это тоже много, но хотя бы не три месяца. Лишнее время обучения снизит потери среди личного состава и сэкономит потери в технике. И мы сейчас можем себе это позволить просто потому, что способны достойно встретить удары противника и крепко держать оборону, не пуская захватчиков на наши территории.
Я в который раз поморщился. Уж не знаю почему, но я по прежнему не рассматриваю Польшу, как свои территории. Хотя зря, учитывая то, как сражались наши подданные на тех землях. Всё-таки наши герои на территории Польши заставили умыться кровью немецких и французских захватчиков. И об этом не будет забыто.
Я выработал для себя такую практику. Передо мной теперь лежали
