которые жили со мной под одной крышей, заговаривал о чем-то романтичном. Но этого было слишком мало. В каком-то смысле мне даже повезло, что я стала работать в архиве, а не вместе с другими девушками. Если меня звали вместе обедать, я отговаривалась работой, а потом шла куда-нибудь погулять на полчаса-час одна. И пыталась получить где-то энергию, но при этом вовремя вернуться на работу. Но встретить сильно влюбленного мужчину случайно в нашем районе посреди рабочего дня было непросто, большую часть времени у меня внутри было ощущение сосущей пустоты и ледяного холода. Утром рано вставали, чтобы собраться на работу, вечером надлежало обязательно прийти вовремя домой со всеми, чтобы Вобла не возмущалась, а то ведь и выселить могли.

Везло, что мой начальник Ульрик практически никак не реагировал на мои отлучки днем. Уйди я пообедать на полчаса или на два — ему было все равно. Он копался в бумагах и гроссбухах, не поднимая носа. Когда приходил кто-то из следователей за нужной информацией, старик шустро принимался бегать по комнатам и лазить по приставным лесенкам, чтобы найти искомое: старое дело на преступление, документы по подозреваемым или шел в отсек с уликами — дверь туда была похожа на настоящий сейф, и меня туда не допускали, а ключ Ульрик хранил у себя на шее. Точнее, шустро он бегал только по сравнению с обычным его ритмом — как многие пожилые люди, архивариус страдал бессонницей, а днем частенько дремал, утыкаясь носом в какое-нибудь старое дело.

Я пыталась изображать деятельность: бороться с пылью и пауками, которых тут было, кажется, бесконечное количество, пыталась вникнуть в систему хранения, но Ульрик только хмыкал и захлопывал гроссбухи перед моим носом. А я не могла понять, почему дело об убийстве госпожи Клементс лежит на букву Ф, а не К. Оказалось, потому что первым заподозрили ее любовника — господина Фоули, но на деле убил муж. А дело как поставили сперва, так и… вообще никакой логики! Система работала только благодаря абсолютной памяти господина Ульрика, который знал все и обо всем: содержимое всех дел, всех бумаг, да еще к нему иногда заглядывали следователи просто поболтать и рассказывали о тех подробностях, которые в официальные бумаги не попадали. По сути — просто использовали его память, а старику и в радость.

Меня при этом старались выставить под каким-нибудь благовидным предлогом. То есть находилась я примерно на должности уборщицы и бездельницы. Ну, и иногда «подай-принеси», все же старику было тяжеловато, и он старался не покидать свои архивные лабиринты. Неудивительно, что другие девушки бежали с этой должности.

Наконец, я получила первую зарплату, и разочарованно вздохнула — если вычесть деньги на проживание, оставались совсем копейки. Если бы я еще и на обеды тратилась, вообще жила бы впритык, но в еде я особенно не нуждалась, так что удавалось сэкономить. Я расспросила девушек о самых дешевых, но приличных лавках, и отправилась за покупками, деньги истратились очень быстро, к моему сожалению. Оставалось надеяться, что в следующие пару недель не случится никакого форс-мажора.

В очередной рабочий день я бодро шагала по коридору полицейского участка, который уже успела неплохо изучить, уже занесла руку над дверью в очередной кабинет, когда ощутила яркую вспышку чужих эмоций: желание присвоить, похоть. Я даже не успела среагировать, просто повернула ручку, не постучав.

Испуганный женский вскрик, звук пощечины — прозвучали до того, как я распахнула дверь. Голод во мне уже был так силен, что я, не сомневаясь, резко втянула в себя энергию похоти, разлитую в воздухе кабинета, и даже дернула лишнего.

— Как ты смеешь?! — возмутился мужчина, и замер, растеряно глядя в пустоту.

Девушка, скрючившаяся на стуле секретаря, явно что-то хотела то ли ответить, то ли куда-то бежать, но удивленно моргнула, увидев зависшего на полуслове начальника.

Громко прокашлявшись, я деланно постучалась в открытую уже дверь:

— Здравствуйте, я из архива, принесла заказанные вами документы.

Мужчина растерянно моргнул и сосредоточил на мне взгляд:

— Да?.. А, да, я заказывал… — он кое-как собрал мозги в кучку, забрал у меня папку и вернулся в свой кабинет, я же осталась в приемной и перевела взгляд на девушку.

Софи — одна из моих соседок, ходили слухи, что у нее совсем не рабочие отношения с начальником. Девушка была очень симпатичная: золотистая блондинка с огромными голубыми глазами и пухлыми губами.

— Что ты с ним сделала? — тихо спросила она, глядя на меня, как кролик на удава.

— Ничего, — соврала я. — Может, он сообразил, что его поведение тебе не нравится, раз добился пощечины?

Она отрицательно замотала головой:

— Раньше это надолго не помогало, — потом сообразила, что сказала, и изобразила строгий неприступный вид: — не знаю, что это за интрига, но знай, что за меня есть кому заступиться! Я не потерплю сплетен, я…

— Если бы за тебя было кому заступиться, этот козел безрогий к тебе не лез бы, — прервала я ее тираду. — Но мне без разницы, я никому об этом рассказывать не собираюсь.

Девушка смертельно побледнела, а я развернулась и вышла из приемной.

На пороге я столкнулась с одним из самых неприятных людей отделения — следователем Ренслиром, буквально нос к носу — он тоже направлялся к зам. начальнику по нетяжким преступлениям.

— Что вы тут рыщите-то все время? — немедленно накинулся на меня мужчина, — почему снуете без дела, рыщите тут что-то, вынюхиваете?!

— Я работу свою делаю, — буркнула я.

— Ваша работа — в архиве сидеть, хотя я бы вам и ее не дал…

Он осекся, когда я сунула ему в руки одно из дел, которые несла:

— Хорошо, что вас встретила, хоть искать не придется. Получите свой заказ.

Он поджал губы, пряча смущение:

— Спасибо, — пробурчал сквозь зубы.

— Не за что, — бросила я и гордой походкой от бедра отправилась дальше.

В одном повезло — после этого козла, домогающегося к секретарше, я была сыта.

Глава 9

Чего я не ожидала, так это того, что буквально через пять минут позади послышатся звуки бегущего слонопотоама, и в локоть мне вцепится мужская пятерня с такой силой, что точно останутся синяки. Меня по инерции резко развернуло на сто восемьдесят градусов, и я опять нос к носу столкнулась с Ренслиром.

— Что за дела?! — начала возмущаться я.

— Ты что с Джарсоном сотворила?! — прорычал следователь. — Ты понимаешь, что это уголовное преступление? — я опустила взгляд и увидела, что амулет на галстуке следователя светится фиолетовым.

— Я ничего такого не делала! — ахнула