Вот и запомнил. Морда-то у него запоминающаяся.

Я присмотрелся. Что есть, то есть. Лицо щеголя отличалось красотой и породистостью. Такие как он женщинам нравятся.

— Может, дед его знает? Все-таки, явно из аристократии этот тип, — проговорил я, глядя на красивое, но уже отмеченное пороками лицо чуть ли не с ненавистью. В этот момент мне было даже всё равно, кто меня по голове стукнул, потому что я был уверен, что именно эта плесень убила рысь.

— Ну, дык, в столовую ступайте, ваше сиятельство, — Тихон почесал затылок. — А мне картинки те отдайте, я сам у егерей поспрашиваю, может, кто-то узнает этих татей. По их-то мордам разбойным сразу видно, что никакого отношения к перстням и магии они не имеют.

Я отдал своему денщику портреты и потащился в столовую. По дороге сунул руку в брючный карман и ощупывал флакон с зельем, которое решил взять с собой. А то, вдруг голова резко заболит, буду мучиться, пока кто-нибудь не догадается мне вот этот флакон принести, который на ощупь как правильный восьмигранник определяется. Наша жизнь же вся без исключения подчиняется закону Мёрфи: уж если какая-нибудь херня может случиться, она обязательно случится. Так что, я почти уверен, что, приди я к столу без обезболивающего, то точно корчился бы, чуть сознание не теряя. А так, может, и пронесет.

Дед уже сидел за столом, но к ужину ещё не приступил. Он читал какое-то письмо, периодически хмурясь.

— Я слышал, ты говорил с егерями, — наконец, дед отложил лист и поднял на меня глаза.

— Да, было дело. Самый старый из них — Иван, рассказал мне удивительную историю про то, как ты много лет назад рукоприкладством занимался. — Оглядев стол, я понял, что голоден. Поэтому сразу же принялся накладывать себе еду, не переставая говорить. — Только я не пойму, если тебе почти всё известно, то зачем жандармы?

— Женя, в прошлый раз нам с отцом столько нервов попортили, а ведь там всё было очевидно. В этот раз нет никаких доказательств. Так что мы и вовсе можем проиграть, если дело до суда дойдёт. И не сможем оправдать свою правоту, если сами попробуем взыскать ущерб. Так что жандармы очень даже нужны. Они сейчас доказательства вины ищут.

— Мне сон приснился, — я дождался, пока он наговорится, прежде чем самому начать. — Я видел тех, кто на меня напал. Не всех, а четверых. — Дед с интересом смотрел на меня. — Я их нарисовал. — Протянув ему два рисунка, приступил к ужину. Дед же внимательно рассматривал портреты.

— Старший егерь Свинцовых, — сообщил он, откладывая в сторону портрет мужика, которого уже опознал Тихон. — А вот это… — Он долго вглядывался в лицо щеголя. — Барон Ондатров это. Недалеко от Ямска живёт. Поместье барона довольно обширное, клан вполне обеспеченный и большой. Вот этот тип, скорее всего, молодой барон. Если судить по слухам, в иркутском военном училище он учится. Где-то недалеко от твоей Академии.

— Это не в то ли военное училище баронесса Соколова поступила. Вроде бы в нем есть специально созданный женский факультет. — Я задумчиво рассматривал Ондатрова. Всё-таки крыса всегда остается крысой, как ты её не назови.

— Скорее всего в это, — кивнул дед. — В изнанке под Иркутском больше нет военных училищ и Академий.

— Ну, если здесь не суждено будет эту крысу удавить, то на изнанке встретимся, — пообещал я портрету. И в ответ на удивленный взгляд графа добавил. — Это он убил рысь. И заплатит за это.

Граф довольно долго смотрел на меня, а потом произнёс довольно тихо, мне пришлось напрягаться, чтобы расслышать.

— Я рад это слышать, Женя. Ты даже не представляешь, как я рад. — После этого вернулся к прерванному ужину.

Я же почувствовал, что в меня больше не влезет. Поэтому поднялся из-за стола и бросил на тарелку салфетку, которую даже не помню, как положил на колени.

— Я, пожалуй, пойду и постараюсь полноценно уснуть. — Сообщил я деду. — Всё-таки в большинстве случаев сон — это лучшее лекарство.

— И то верно, иди, Женя, отдыхай. Да, прежде, чем уйти, скажи, ты что-то планируешь на завтра?

— Хочу к месту происшествия съездить. Я же в полубреде был, когда очухался. Почти ничего не замечал вокруг. Только чудом Фыру заметил. Кстати, та ещё загадка, откуда такой маленький рысёнок взялся в марте? Не рожают рыси в марте! — Я разглядывал стену возле двери.

— Это твоя спутница, данная тебе богиней-Рысью. Смирись с этим. — Граф улыбнулся уголками губ. — Один не поедешь. Отряд егерей с собой возьмешь и Тихона. Верхом отправитесь?

— Наверное, — я передернулся, меня словно озноб пробил. — Так быстрее будет.

И вышел из столовой. В коридоре снова нащупал флакон в зельем. Я же говорил, что вот прямо во время ужина он мне не понадобится. В коридоре меня ждал Тихон.

— Нет, ваше сиятельство, не знает никто этих вражин. Не местные они. Даже никто их не видел. — И он протянул мне портреты.

— Ну и хрен с ними, — я махнул рукой. Я знал имя главного виновного и это было главное. Свинцовы, конечно, тоже ответят, но вот этот урод заплатит мне за каждую каплю крови убитой им кошки. — Да, завтра хочу на место съездить. Своими глазами посмотреть. Может быть, память отреагирует. Сном же попыталась пробиться. Жаль только, не полностью получилось. Дед велел отряд егерей взять.

— И то верно. Мало ли что случиться может, снова прорыв, или эти решат заново поохотиться в чужих угодьях. — Тихон скривился. — Пойду егерей да конюхов предупрежу, чтобы мух с утра не ловили, а сразу собираться начали.

Тихон убежал по коридору к выходу, я же пошёл в свою спальню.

Открыв дверь, вошёл и замер на пороге. Потому что находился в комнате не один. Та самая горничная, обнаженные прелести которой украшали один из листов блокнота, перестилала мою постель.

— Как на самом деле это волнующе выглядит, — я улыбнулся, глядя, как девушка почти распласталась на кровати, пытаясь расправить простынь.

— Ой, — она подскочила и мучительно покраснела. — Ваше сиятельство, я думала, что успею закончить, пока вы с его сиятельством ужинаете, — пролепетала она.

— Брось это грязное дело. Когда я смотрю на тебя в таком ракурсе, то у меня просто руки чешутся начать рисовать. — Она потупилась. Ведь прекрасно всё понимает чертовка. И не стремится убежать. — Ты давно у нас работаешь?

— Уже два года, ваше сиятельство. — Она говорила, не поднимая глаз. — Я помню, нас предупредили, что вы ничего не помните.

— Я даже не помню, как тебя рисовал, — я картинно поднёс руку ко лбу. — Вот вообще жестоко со стороны этой негодницы Судьбы. Забыть такое…

— Вы можете снова меня нарисовать, ваше сиятельство, — девушка лукаво улыбнулась. — Как будто того раза не было.

— С превеликим удовольствием, но не сейчас, нет, точно не сейчас, — я печально покачал головой.

— Я так и думала, — она вздохнула и принялась собирать бельё. — Правду говорили, вы, ваше сиятельство, ни разу ни одной женщины больше одного раза не… «рисовали». Сразу же интерес теряли, как только портрет был готов.

Подхватив охапку грязного белья, она протиснулась мимо меня. Я не посторонился, чтобы дать ей дорогу, но и не удерживал, обдумывая её слова. Наверное, именно это имел в виду дед, намекая на мою кобелиную сущность. Пройдя по комнате, я вытащил блокнот с рисунками. А, может быть, именно поэтому они все выглядят, как живые? Потому что в то время я испытывал к ним неподдельный интерес. К тем же мудакам, которые мне приснились, я ничего, кроме горячего желания пристрелить их, не чувствовал.

А что про это говорят мои музы? А мои музы на это ничего не говорили, они затихарились и молчали в тряпочку. Зато голова снова разболелась. Пришлось выпить обезболивающее. Когда лекарство подействовало, я разделся, натянул пижамные штаны, которые нашёл в шкафу и упал на кровать. Надеюсь я с неё больше не свалюсь.

Сон пришёл незаметно, и на этот раз, хвала рыси, без сновидений.

Глава 9

Ездить верхом я умел. И даже без седла доводилось пацаном, да в речку с разбега. Правда, непонятно, кто из нянек графского сыночка вот так проворонил, ну да ладно, сейчас это непринципиально. Главное, верхом я умел, и даже под брюхо рослому жеребцу, которого мне подвели, не скатывался, вместе с седлом. А всё потому, что я догадался проверить подпруги. На этот раз на меня смотрели уже егеря, как на слишком сильно ушибленного. Что у них