— Почему я, Стив?

— Ты знаешь ответ.

— Какого черта, шеф? Ты меня еще в аренду сдай!

Я зла. Я очень зла. Я взбешена и обижена. Потому что происходящее немного смахивает на уже случившееся раз со мной.

— Джин, не бесись. В конце концов я тебя не на вечеринку заставляю идти, а прошу съездить и подписать финансовые документы у человека, от которого зависит оплата наших счетов. Опять-таки в рабочее время, в его офисе, а не ночью в номере отеля.

— Да я все понимаю. Но при чем здесь я? Я не финансист, не руководитель проекта, я никто! Просто твоя помощница. Почему с этими документами не может разбираться с мистером Уиланом тот, кто их составляет?

— Хороший вопрос. Который приводит меня к двум выводам. Первое: со следующего месяца этими документами будешь заниматься как раз ты. Второе, я в первую очередь именно руководитель проекта, который возлагает обязанности на самых эффективных исполнителей. Тебе Шон счета подписывает. Другим — нет. У других находит ошибки и придирается к ним. А мне надо, чтобы мои финансовые потоки, в которых, кстати, заложена ваша зарплата, текли полноводной рекой, не встречая на своем пути никаких препятствий.

— Он. Меня. Бесит, — припечатываю я.

— Меня тоже бесят многие на этом проекте, с кем я вынужден ежедневно раскланиваться и кому надо улыбаться за кружкой вечернего пива. Но мы делаем наше дело и кормим этим несколько десятков семей. И, эй! Я не заставляю тебя спать с Шоном. Просто сделай так, чтобы наши счета вовремя подписывали и оплачивали.

— Ты чертов сексист!

— Я чертов менеджер, умеющий расставлять приоритеты. А Шон — прекрасный инженер и к тому же отличный парень, которому просто приятнее иметь дело с симпатичной девчонкой, бегло говорящей на английском, чем с нашей толстой бухгалтершей, которая ни бе, ни ме, ни кокодудлду[8]. К тому же у нее волосатые руки. Бр-р-р.

— Я не экономист, я не смогу объяснить наше ценообразование, если он задаст вопрос.

— Вот наш контракт, — он подталкивает в мою сторону толстую папку. — Изучай в первую очередь раздел по оплате услуг и Приложения B, D, F, A01 и C01. И не юли. Ты прекрасно знаешь всю оперативную составляющую производимых работ, не хуже меня. И он чаще задает вопросы именно оперативные, а не бухгалтерские. Почему кран три дня не работал, а ты выставила счет за работу крановщика?

— Это был вынужденный простой по погоде, из-за сильного ветра. Кран мог упасть. Но крановщик-то был на рабочем месте, почему я не должна платить человеку, просидевшему все это время на низком старте и готовому по улучшении погоды сесть в кабину? — тут же запальчиво кидаюсь я защищать людей.

— Вот об этом я и говорю. Ты знаешь это все, в отличие от экономиста, которая набила счет на основании твоего же отчета. Но ей плевать на погоду за окном, а ты в это время была на складе и видела, как шатался тот чертов кран. Это важнее, чем ставки и формулы, по которым вычисляется стоимость наших услуг. И вообще, давно надо было тебя припрячь к этому процессу, — Стив откидывается в кресле и закуривает свою очередную «вонизму». Блин, где он берет все эти жуткие сигареты?

Меня, конечно, больше не к чему припрячь дополнительно.

Которую неделю я мотаюсь между терминалом, принимающим поставки грузов по проекту, складом, куда их перемещают, и таможенным постом, где наши ребята денно и нощно просиживают штаны со стопками деклараций. За это время я познакомилась с толпой перевозчиков, согласившихся модернизировать свои большегрузы под перевозку огромных труб для линейной части, кучей сюрвейеров, занимающихся инспекцией труб, крановщиками, водителями погрузчиков, кладовщиками и сторожами нескольких складских точек. Я не просто знаю, но и понимаю, чем вилочный погрузчик отличается от фронтального и почему в один и тот же день на одном складе погрузочные операции можно проводить, а на втором нельзя. В семь утра я уже на работе, потому что к восьми головной офис в Москве требует полный отчет за прошедшие сутки. В десять вечера я запросто могу еще раз оказаться за своим компьютером, потому что за «вечерним пивом» — а это стало уже традицией для сотрудников всех задействованных в строительстве компаний собираться в небольшой кафешке в центре города за кружку делового пива — кто-то задал вопрос, и все внезапно решили, что с ним необходимо срочно разобраться. И мы со Стивом тащимся обратно, вызываем несчастную экономистку, если ей удалось к этому времени сбежать домой, засаживаемся за громоздкие расчеты и не расползаемся по домам, пока не поставим в них точку. Стив вообще периодически вынужден ночевать в своем рабочем кабинете, так что мы даже поехали и купили ему раскладной диванчик, на котором можно вытянуться во весь рост.

А мне, можно сказать, повезло, я живу совсем рядом с нынешним офисом и ночевать прихожу домой. Но только ночевать. Даже элементарной работой по дому типа стирки, глажки и уборки раз в неделю занимается нанятая соседка-пенсионерка.

Иногда, бредя поздним вечером привычной дорогой через дворы, я ловлю себя на ощущении чужого взгляда в спину. Но сколько бы я ни оборачивалась, за мной никто не идет. Только веет изредка забыто-желанным ароматом мужского парфюма. И почти каждый день с новых незнакомых номеров приходит одна и та же смс: «Поговори со мной, сирена. Пожалуйста, поговори».

Да только не о чем мне с ним разговаривать. И незачем видеться. Потому что я элементарно боюсь не найти нужных слов и сил сопротивляться его взгляду и аромату. Мне нужно еще немного времени, чтобы справиться с собственными желаниями и вытащить себя за шкирку из вязкой трясины эмоций на твердую почву холодного разума. И, похоже, без посторонней помощи мне не обойтись.