от нас. Я тогда подумал, что, будь противник более решительным, он бы мог теми силами и средствами, которыми располагал, без труда выбить нас из маслобойни.

Мы подъехали к обгорелым девятиэтажкам, и тогда я впервые увидел этих несчастных жителей многострадальных домов. По ним летело все: бомбы, снаряды, «Солнцепеки» и «Грады», но они выжили. Было видно, что они немного не в себе и не верят, что это все закончилось. Парни им давали свои телефоны позвонить, многие месяцами не слышали родственников, плакали и сообщали, что они живы.

Прямо во дворе из двух палок был сделан крест. На кресте была прикреплена табличка с непонятной надписью. Местный мужик объяснил, что прямо здесь они похоронили бабушку, которую хохлы убили из подствольника.

— Зачем убили? — удивляюсь я.

— Не знаю. Просто отсюда вот стрельнули прямо ей под ноги.

Глядя на разрушения, было удивительно узнавать, что не все жители девятиэтажек спускались в подвал во время боев. Некоторые продолжали жить у себя в квартирах.

Нет предела человеческой загадочности.

Разгрузив продукты, мы снова сели в технику и поехали на зачистку. Мы смело въехали в частный сектор и медленно продвигались по узким переулкам. Конечно, в голове мелькнула мысль о засаде вражеской ДРГ. Но, похоже, парни из Росгвардии особо по этому поводу не заморачивались и шли вперед.

Мы продвигались к лицею. Удивительно, но практически все дома были целы, во многих даже не были разбиты окна. Люди выходили из калиток, Росгвардейцы проверяли документы, спрашивали, есть ли кто посторонний в доме.

Иногда по дороге попадались кресты с могилами тех местных жителей, кто погиб во время обстрела. На дороге у лицея лежал застреленный в голову мужчина. «Охотник» его узнал и сказал, что этот мужик вчера приходил получать гуманитарку.

Из общения с местными жителями, я узнал, что последний раз укропов видели три дня назад. Они прошли по балке и обстреляли девятиэтажки. В тот день трое наших парней было ранено, соответственно, мирные жители были искренни с нами. В одном из частных домов, недалеко от девятиэтажек, мы обнаружили снайперскую лежку с гильзами 308-го калибра. Позиция была идеальна. Понять или услышать, что он отсюда стреляет, с наших позиций было невозможно.

Недалеко от дома снайпера, за углом стояла белая «девятка» с двумя синими параллельными линиями — отличительный знак вражеской техники. Я подошел к машине, осматривая ее. Целая, пробито одно колесо.

— Целая, не заминированная, — крикнул мужик, местный житель, который вышел из калитки. — Я уже лазил, — и в доказательство он смело открыл машину, — Ребятки, спасибо, что вернулись, — он пожал мне руку.

Эту машину дней пять назад «Азовцы» бросили. Подъехали, обстреляли девятиэтажки, колесо менять не стали, убежали.

Это была первая трофейная вражеская техника. Я позвонил «Гудвину» и предложил ее забрать. В машине был бензин, и завелась она с полоборота.

Наблюдая, как работали росгвардейцы, мне показалось, что они чересчур мягки и деликатны. Если в доме были жители, то они не заходили и не проверяли помещения. Кто его знает, кто у них там может прятаться? Я сказал об этом командиру роты «Старому», моему подписчику, с которым мы познакомились еще в первый день прибытия Росгвардии под Мариуполь.

— Ребята, чего-то вы какие-то слишком вежливые! Вдруг у них сидит там кто-то. Как положено проверять надо! Вдруг там кто-то зашкерился, — сказал я «Старому».

— А, брат, просто нас с детства это заебало. Все детство помню эти шмоны. Стоишь на улице, пока у тебя дома кто-то лазит. Жалко людей, сколько они пережили.

Мы с «Админом» предположили (да и что тут предполагать?), что противник оттянулся ближе к «Азовстали» и практически весь левый берег свободен от противника. «Питон» подтвердил, что 9-й полк соединился с нашими частями, которые наступали вдоль моря вдоль улицы Украинского казачества (бывшая Орджоникидзе).

Было решено зачистить территорию от наших девятиэтажек на юг до 57-й школы и на восток до улицы Олимпийской. Мы должны были сопровождать наши группы с воздуха.

Совместно с «Востоком» в зачистке должен был участвовать спецназ Генпрокуратуры. Их и какой-то сводный отряд таможенников незадолго придали нашему батальону. Оба подразделения состояли из молодых крепких парней, неплохо экипированных. Спецназ прокуратуры был заряжен на работу, а вот таможенники сразу обозначились, что ни на какие штурмы они ходить не будут, максимум закрепляться на новых позициях.

Командир спецназа прокуратуры «Гром» был бывший военный десантник, ветеран двух войн в Чечне. Наверное, старость и буйная молодость брали свое, поэтому иногда ему в голову приходили странные идеи. Он, например, предложил всех местных жителей, кто говорит на украинском, сгонять на незачищенные участки, чтобы они не стреляли в спину. Я всегда завидовал терпению некоторых людей и сейчас также смотрел на «Скифа», когда он максимально дипломатично объяснял «Грому», что это невозможно.

На примере «Грома», было интересно отметить, что жители РФ, даже те, которые должны были быть в теме, слабо разбираются в специфике Донбасса и не понимают, где они вообще находятся. Людей шатало из стороны в сторону, кто-то считал, что каждая местная бабушка хочет отравить его пирожками, а кто-то, а таких было немало, считал, что мы напали на братскую Украину.

Но, в целом, «Гром» был смелый офицер, не потерявший интерес к военной профессии.

Мы с «Админом» спешились с «Урала» возле частного сектора на углу Таганрогской и Олимпийской. Подняли коптер, группы пошли вперед. С нами остался водитель. Бдительности мы не теряли. Кто его знает, что может произойти в этом хаосе? По улицам ходили гражданские люди, стараясь найти пропитание и воду. Некоторые, увидев нас, робко подходили, протягивая документы. Зачистка шла по плану, без всяких инцидентов. Кроме гражданских, никого в беспилотник мы не видели. В работе наметился перерыв, и мы решили пофоткаться, и тогда «Админ» снял свой самый знаменитый ролик «Зачем нужен нож на войне».

Из развалин к нам вышли люди из частного сектора: практически все их дома были уничтожены.

— Здравствуйте, ребята. Чаю хотите? — спросила женщина.

— Чаю? — мы очень удивились.

Люди, пережившие этот ад, встречают нас так радушно, даже хотят чем-то угостить… Затем из развалин появились дети, мужики, женщины — теперь они жили одной большой коммуной. Те, кто помладше, ухаживал за стариками, взрослые ходили, добывали еду. Среди оставшихся живых мирных жителей были и неходячие инвалиды. (В их доме хохлы оборудовали пулеметную точку и позицию СП Г-9. Местные было пытались протестовать, но время митингов давно закончилось, и их просто согнали в подвал).

В огороде одного из домов лежала неразорвавшиеся ФАБ-500. Потом приехали еще какие-то люди на