Шрифт:
Закладка:
Пока шло «представление», все стояли смирно. Смирно стояли не только офицеры, но и «вольные», статские люди, которые в эту минуту несли в столовой служебные обязанности: стоявший за конторкой буфетчик Васильев и подававшие на стол лакеи во фраках, Григорий и Литовёт. Попутно скажу, что ту же самую представительную фразу, только с разными обращениями и в разной обстановке, мне пришлось произнести потом раз сорок, по числу офицеров в полку. По окончании представлений «генералы» усадили меня с собой, мы пообедали и в мою честь выпили бутылку шампанского. После обеда мне подробно показали собрание и музей, который был основан всего три года назад и далеко не был еще в том блистательном виде, который он приобрел, когда за него взялся мой товарищ по выпуску Николай Эссен.
Ни в какие веселые места в этот вечер я не ездил, а провел его самым скромным образом с двумя «генералами» в «библиотеке» у П-ва, приказав капитанскому денщику подать нам чаю и хозяйских сухарей. Самого хозяина, по обыкновению, дома не было.
Следующий день, 23 апреля, Юрьев день, был праздник, «царский день», именины императрицы Александры Федоровны. Одевшись в полную парадную форму, мы с Эссеном уже в девять часов утра явились в полковую канцелярию для представления командиру полка. Там мы познакомились со старшим полковым писарем Христофоровым, который, по важности той роли, которую он играл в полку, удостоился в этих записках отдельной главы, и представились полковому адъютанту. Как раз месяц назад в полку произошел «дворцовый переворот». Из адъютантов ушел всеми уважаемый и любимый штабс-капитан А.А. Рихтер, и на его место был назначен шустрый подпоручик, всего на два года старше нас по Павловскому училищу. Новый адъютант встретил нас по-товарищески и сказал, что командующий полком примет нас в двенадцать часов дня у себя в командирском доме.
К назначенному часу отправились туда и ждали довольно долго. Наконец, к подъезду подкатила пара серых, и из коляски, в легкой летней николаевской шинели, вышел полковник Г.А. Мин. Он был тоже в полной парадной форме, так как только что вернулся с царского молебна в Казанском соборе. Скажу несколько слов о его карьере. Еле окончив какую-то петербургскую гимназию, он 18-летним мальчиком убежал на Турецкую войну 1877 года, определился юнкером в Семеновский полк и на войне был произведен в первый офицерский чин, в прапорщики. Преодолев войну, он вернулся в Петербург с полком и прослужил в нем 25 лет, младшим офицером, полковым адъютантом, командиром Государевой роты и, наконец, полковником, командиром 4-го батальона. В 1902 году он был послан в Москву, командовать 12-м Гренадерским Астраханским полком, а в ноябре 1904 года получил наш полк.
Командующий полком (до производства в генералы командиры назывались «командующими») был среднего роста, плотного сложения, с красным обветренным лицом и с седой прядью в еще темных волосах. Голос тонкий, резкий и повелительный. Принял нас в кабинете, стоя у письменного стола. По старшинству в выпуске, сначала Эссен, потом я подошли, вытянулись и отрапортовали. Мин подал нам руку, посмотрел на нас строго и весело и очень громко сказал, тихо он говорить не умел:
– Поздравляю вас. Сегодня большой день в вашей жизни. Вам выпала на долю большая честь служить в Семеновском полку, и честь, и счастье… Вы это понимаете, надеюсь?
– Так точно, понимаем, господин полковник, – сказали мы оба с полным убеждением.
– Это пока все, что от вас требуется. Остальное придет само собой. И еще хочу вам сказать. Есть люди, которые смотрят на полк, как на проходной двор. Послужил три года, подыскал себе приятное место и ушел. Таких нам не нужно. Выходить к нам должны только те, которые решили служить в полку всю жизнь, до полковничьего чина, а если случится война, то и умереть в его рядах. А не гастролеры. Нам нужны такие, для которых вне полка, не только службы, но и жизни быть не может. Поняли вы меня?
Мы с еще большим убеждением подтвердили, что поняли. Трудно было не понять, когда с нами говорил образец полкового патриотизма. Двадцать шесть лет в полковой форме, от нижнего чина и до полковника.
– Ну, теперь идите. Явитесь полковому адъютанту. Он вас научит, что делать дальше. Ступайте, желаю вам успеха!
Мы повернулись и вышли. Повелительная, отрывистая речь Мина, его незаурядная внешность и вся его динамическая личность произвели на нас тогда большое впечатление. Человек этот умел приказывать. И не только не послушаться, но и плохо послушаться его было немыслимо.
После представления Мину пошли уже на законном основании завтракать в собрание, а затем поднялись наверх в канцелярию и получили от адъютанта «служебные билеты», для представления всем офицерам. На них было напечатано, что такой-то представляется по случаю выхода в лейб-гвардии Семеновский полк. Чин, фамилия, число и адрес проставлялись чернилами. Холостым полагалось передавать одну карточку, а женатым еще и визитную карточку для жены. С карточками произошла задержка, так как мы их себе еще не завели. Тот же расторопный адъютант сказал нам, в какой литографии их заказывать, какого формата и что на них должно было быть изображено. Картон должен был быть самый лучший, карточки отнюдь не печатные, а литографированные, и на них две строчки. Крупным шрифтом имя, отчество и фамилия, а под ними самым мелким: «Л-гв. Семеновского полка». Чин указывать не полагалось. В четыре дня, со списками в руках, мы обошли всех офицеров в офицерском доме и объездили всех, кто жил в городе. Это была чистая формальность, и никто нас не принимал.
* * *
Кажется, еще со времен императора Николая I
