Шрифт:
Закладка:
– Все верно. Так в чем твой вопрос? – заглотила наживку Карен.
– Есть еще кто-то, кого пока не привлекли по подозрению… ну, в причастности к этой деятельности?
– Я не знаю, как обстоят дела на сегодняшний день, но я тут вспомнила об одном типе. Правда… – Она заколебалась. Хюльда терпеливо ждала продолжения – ждать она умела. – Правда, было сложно что-либо ему предъявить, поэтому мы, в общем-то, махнули на него рукой. Это Ауки Бряудн. Ты, может, слышала о нем – у него какой-то оптовый бизнес.
Имя-то Хюльде приходилось слышать, а вот сопоставить его с конкретным лицом она затруднялась.
– Он молодой или пожилой?
– Около сорока. Живет в западной части города в роскошном доме, который наверняка стоил бешеных денег.
– Оптовый бизнес может приносить хороший доход.
– Но не настолько, поверь мне. Нет, он в этих аферах по самые уши, но иногда у нас просто не хватает доказательств, и приходится переключаться на другие дела. Но, бога ради, пусть это останется между нами – формально он чист как слеза младенца.
– Конечно-конечно, дальше меня это не пойдет. Интересная информация, но вряд ли мне поможет, – сказала Хюльда. – Я ищу какую-то связь с погибшей девушкой.
– Понимаю.
На том они и распрощались – без особой теплоты. Несмотря на свое обещание, Хюльда все же решила нанести визит владельцу оптового бизнеса. Терять ей было нечего.
Их жизнь с дочерью входила в привычное русло, хотя она была и совсем не такой, о которой мечтала мать. Это была скорее каждодневная непрерывная борьба за выживание. Девочка не слушалась, была угрюмой и отстраненной. Однако мать изо всех сил старалась проявлять к ней всю любовь и ласку, на которую была способна. Труднее всего было по вечерам – малышка долго не могла уснуть и, как и раньше, засыпала только при зажженном свете – темнота ее пугала. Материальное положение их маленькой семьи тоже не внушало оптимизма. Все эти напасти вкупе с неуверенностью в завтрашнем дне нелучшим образом сказывались на молодой женщине.
Она уже начала жалеть, что так и не рассказала отцу малышки, что носит под сердцем его ребенка. Он был американским солдатом, на короткое время дислоцированным в Исландии. Их связь была и того короче – всего пара ночей. Узнав, что беременна, она потеряла сон, размышляя о том, следует ли ей разыскать будущего отца. Но перед ней будто возникла какая-то непреодолимая стена. Она поняла, что у нее не хватит силы духа во всем признаться ему, – она стыдилась их мимолетной связи и ее последствий. Как же она могла такое допустить? Конечно, вина лежала на них обоих, но ему было легче легкого упорхнуть восвояси, а она осталась с безрадостной перспективой стать матерью-одиночкой. И, кроме того, ей предстояло взглянуть в глаза своим родителям и друзьям.
Теперь уже, конечно, было слишком поздно – отец ребенка вернулся в Америку. Удивительно, но она даже не знала его фамилии, только имя. Он, вероятно, называл ей свою фамилию, однако ее английский был не настолько хорош, чтобы уловить детали. Да и особого значения в тот момент для нее это не имело. Она, правда, знала, в каком штате он живет, да и только. Когда выяснилось, что она ждет ребенка, будущий отец еще находился в Исландии, и она могла бы разыскать его. Это, вероятно, было бы непросто, но возможно. Однако она ощущала такую неловкость, что так и не решилась на этот шаг – пойти на военную базу и справиться о солдате, даже фамилии которого она не знала… И это с явно округлившимся животом. Боже, тогда она этого сделать просто не могла! А сейчас жалела о том, что струсила и упустила время. Она должна была пойти на это хотя бы ради дочери. Теперь малышка, которая уже в первый год своей жизни испытала немалые тяготы, возможно, никогда не познакомится со своим отцом, а он никогда не узнает, что у него есть прекрасная дочь в холодной Исландии – одном из многих мест временной дислокации этого молодого и красивого парня. Вероятно, он больше никогда и не приедет в эту страну, где оставил постоянное напоминание о себе.
Молодой женщине становилось тяжко от мысли, что рано или поздно ей придется все объяснить дочери.
Хюльда была еще в Кьярвалсстадире, когда ей позвонила Доура из общежития.
– Я сегодня утром до вас не дозвонилась, – сказала она, – можете сейчас говорить?
После того как Карен ушла, Хюльда задержалась в кафе. Ей нужно было собраться с духом, прежде чем снова выйти на улицу, где царила весна, которая, как казалось Хюльде, возвещала скорее о близком конце, чем о начале новой жизни. Хюльда никак не могла смириться с тем, что ей придется уйти со службы, хотя это событие было предсказуемо и неизбежно. И дело было не только в прямолинейности Магнуса, которая повергла ее в шок, и не в том, что она вынуждена покинуть свою должность до срока. Хюльда в принципе была не в состоянии смириться с тем, что ей придется оставить службу в полиции. Она могла многое поставить в упрек своим коллегам, но понимала, что их общество – это неотъемлемая часть ее жизни. Лучше уж ссоры с ними и завистливые нападки, чем сидеть в четырех стенах и предаваться тягостным воспоминаниям о прошлом. Сколько себя помнила, Хюльда всегда плохо спала – даже до того, как ее стали преследовать повторяющиеся из ночи в ночь кошмары. Лишь работа в полиции не давала ей сойти с ума: уголовные дела, расследования, бремя обязанностей. Примером тому стала прошлая ночь, когда сон о Елене избавил ее от непрошеных воспоминаний.
Туристы ушли, и Хюльда осталась в кафе музея одна. Никому не было дела до исландского искусства или исландских яблочных пирогов со взбитыми сливками теперь, когда наконец-то выглянуло солнце. И хотя на улице все еще веяло холодком, от него всегда можно было где-нибудь спрятаться.
Вот, значит, что ожидает Хюльду, когда она выйдет на пенсию? Она собиралась позвонить Пьетюру и пригласить его на кофе, но решила не спешить – не хотела показаться слишком навязчивой.
А Доура еще спрашивает, может ли она сейчас говорить!
– Конечно, – ответила Хюльда, нисколько не кривя душой. – Сегодня утром я не услышала звонка. Надеюсь, ничего срочного.
– Абсолютно ничего. Я вообще не понимаю, почему вы все еще этим занимаетесь. Эта девушка давно умерла, и все, кажется, уже успокоились. Верно?
Хюльда прекрасно понимала, что Доура имеет в виду. Заступиться за Елену было некому, и полиция просто умыла руки. Хюльде даже стало стыдно, хотя ее вины в этом не было.
– Я тут вспомнила кое о чем. Ничего особенного, но вдруг для вас это важно.
Хюльда напряглась, обратившись в слух.
– За ней как-то заезжал один человек. Я его раньше никогда не видела.
– Вот как?
– Да, если бы это был один из адвокатов, что с ними работают, я бы его узнала. И переводчика я бы узнала. Это был кто-то другой.
– Вы говорите, он за ней заехал?
– Да, я видела, как она садится к нему в машину. Совсем недавно об этом вспомнила. Машина стояла прямо перед общежитием. – Судя по голосу, Доура была весьма довольна собой, поскольку могла предоставить полиции новые сведения. – Я, еще помню, удивилась: куда это она с ним направляется? Она ведь с исландцами дружбы не водила.
