Я решила держать рот на замке и не спрашивать о том, что меня не касалось. Кому бы он ни послал этот яд, мне следовало усмирить любопытство, которое могло помешать получить ответы на вопросы, действительно имевшие значение для моей жизни.

Ожидавший ответа лорд Байрон ухмыльнулся, когда я прикусила себе язык.

– Я воспрепятствовал тому, чтобы врач доложил о тебе. Я не отправил тебя обучаться профессии ночной бабочки, потому что это помешало бы моему плану – плану, над которым я очень долго работал. – Он протянул руку, закупорил пузырек с ядом и выбросил его в мусорное ведро рядом со столом. – А ты бы все испортила, если бы я не вмешался.

– Леди Жаклин… – начала я и тут же захлопнула рот, так и не задав вопрос.

Я сильно прикусила язык; руки дрожали, когда я сжала их на коленях.

– Умрет еще до наступления утра, – сказал ее муж, снова опершись о стол.

Он протянул руку и схватил меня за подбородок, наклоняясь вперед, пока его лицо не оказалось совсем рядом с моим.

– Теперь ты понимаешь, Эстрелла?

Я кивнула и зажмурилась, охваченная ужасом от его планов. Я всегда считала, что, пока он думает, будто я девственница, у меня есть защита от такого внимания с его стороны. От другого мужчины меня бы это не спасло, но я полагала, что по крайней мере его не стоит опасаться. Но он знал о потере девственности. По-настоящему я никогда не была в безопасности.

– Почему же вы позволили этому продолжаться? – рискнула я задать еще один вопрос.

Лорд Байрон усмехнулся, в его глазах мелькнула злоба, и я поняла: все, что произойдет дальше, погрузит меня в бездонный ужас.

– Твоя девственность никогда не имела для меня значения, хотя, признаюсь, мне было бы приятно лишить тебя невинности. Но это область правомочия Верховного жреца. Во всяком случае, твой стражник Тумана избавил меня от необходимости выслушивать твои стенания во время первого соития. Теперь мне не нужно беспокоиться обо всей этой чепухе, потому что он уже продырявил тебя. Я и сам мог бы организовать этот процесс, со временем.

– Но Верховный жрец сказал, у Отца есть на меня планы. Наверное, сейчас все это уже не имеет значения, – возразила я, пытаясь отогнать образ того, что могло бы произойти.

На этот раз мысль о том, что меня могут принести в жертву Завесе, показалась не самым ужасным из всего возможного.

– Я не смогу стать вашей любовницей, если умру.

– Мне не нужно было бы убивать Жаклин, чтобы сделать тебя своей любовницей, – сказал он, схватив со стола салфетку.

Рядом стояла чаша с водой, он смочил в ней салфетку и поднял одну из моих трясущихся рук с колен.

– Она должна умереть, чтобы ты стала моей женой.

Я вздрогнула, будто от удара, – мне стало мучительно больно от этих слов. Я не хотела становиться леди Мистфел. Я не смогла бы долго прожить с таким мужем, как лорд Байрон, – вся моя жизнь, днем и ночью, проходила бы под его неусыпным надзором, в полном подчинении.

– Не ожидала? А зачем, как ты думаешь, я водил тебя сюда, учил читать? Учил тебя этикету за большие деньги? Моей шлюхе такие умения вряд ли пригодились бы, – сказал он, прижимая ткань к одной из ран, оставленных накануне шипами лиловых ягод.

– Никогда не думала об этом, – призналась я.

Все это никак не хотело укладываться у меня в голове. Убийство жены, дальней родственницы короля… это было бы чересчур даже для него.

– Мистфелу нужен наследник. Перед завтрашним жертвоприношением я объявлю о смерти Жаклин и сообщу жителям деревни, что выбрал другую жену, чтобы дать им наследника, которого они ждут и заслуживают. Они узнают, что сам Отец изложил мне свою волю и благословил наш союз, когда я сидел у смертного одра Жаклин. Верховный жрец не посмеет пойти против божественного замысла, ему придется выбрать кого-то другого для жертвоприношения. Мы поженимся через неделю…

– Нет.

Я сама не поняла, как у меня вырвалось это слово; оно повисло между нами, наполнив библиотеку приглушенным звуком моего голоса и тихим вызовом, который я даже не думала произносить вслух. В ушах зазвенело, желудок скрутило болью, в горле вспенилась желчь.

– Что? Что ты только что сказала? – спросил лорд Байрон, замерев.

Взгляд его стал жестким. Все признаки мягкости, которую он сегодня соизволил проявить ко мне, рассказывая о своих намерениях, испарились. Он разозлился и проявил истинную сущность.

– Нет, – повторила я, и теперь в моем голосе прозвучало больше силы.

Сердце в груди грохотало, кожа покрылась холодным потом – я обозначила точку невозврата, выбрала себе судьбу.

Некоторые судьбы хуже смерти.

И он предложил мне одну из них:

– Ты понимаешь, что в противном случае тебе просто перережут горло, как твоему отцу?

С губ у него сорвался недоверчивый смешок, который лишь усилил во мне решимость избавиться от него. Сделать выбор, который он не одобрит.

– Да, – ответила я, подняв подбородок и расправив плечи, демонстрируя позу женщины, которую он пытался из меня слепить.

– Не будь смешной, – пренебрежительно ухмыльнулся лорд Мистфел, но недоверие во взгляде сменилось пониманием.

Он не хуже меня знал, что я имела в виду, когда произнесла это слово. Оно означало полное и безоговорочное «нет».

– Мне было шесть, когда вы, крепко держа меня и не позволяя отвернуться, заставили смотреть, как перерезают горло моему отцу. Выдавив из него всю кровь, они сожгли его на костре и совершили богослужение над его прахом. Мне не исполнилось и семи, когда вы впервые пригласили меня в эту библиотеку и позволили жрице бить меня, пока я не присела в реверансе так, как надо, пока не научилась стоять с прямой спиной. Я стояла на коленях столько, сколько мне приказывали, и не имела права жаловаться. Всю жизнь я терпела ваши прикосновения и ваше внимание. Хватит, – сказала я; слезы обожгли мне горло и нос, но я сдержала их, не желая показывать, что плачу.

– А если я решу, что мне не нужно твое разрешение? Думаешь, я сделал все это только для того, чтобы подчиниться твоим желаниям?

– Тогда я расскажу Верховному жрецу, что сделали вы. Вы не можете оставить меня в живых и заставить молчать, милорд. Рано или поздно, завтра или через год, я скажу любому, кто будет готов меня выслушать, что вы убили свою жену. Как вы думаете, что сделает король, когда узнает такое о своей родственнице? Ведь мы