— Не достал билетов?

— Билеты в кармане! — Он похлопал себя по кожаному боку.

На нем была коричневая шевровая курточка на молниях, которая очень шла к нему, плотно облегая крепкие плечи и широкую грудь.

— Ты посмотри, какой день чудесный! Грешно сидеть взаперти, в духоте.

Когда они были вдвоем, Фиса, кроме него, никого и ничего не замечала. Теперь она огляделась.

День и вправду был чудесный. Ласково светило солнце. На ровно подстриженных кустиках акаций лопнули почки, и угловатые ветки покрылись мохнатыми бледно-зелеными шариками. Весело чирикали драчливые воробьи, стайками перепархивая с места на место.

— Пойдем, Лешенька!

И быстро пошла, как будто очень торопилась куда-то.

За поселком дорогу в гору преграждала не просохшая еще ложбинка.

Алексей посмотрел на светлые Фисины туфельки.

— Держись за шею!

Подхватил ее на руки и, осторожно ступая по скользкой грязце, понес через ложбинку.

«Господи! — ужаснулась Фиса. — Что захочет со мной, то и сделает!..»

И, словно отдаваясь безропотно на его волю, вся приникла, крепко обхватив его за шею.

В этот именно момент им повстречался Толя Груздев.

Потом, восстанавливая в памяти все, что произошло, Фиса никак не могла понять, откуда он так внезапно появился. Правда, Алексей говорил, что видел, как Анатолий спускался с горы, им навстречу. А Фиса, как всегда, никого, кроме Леши своего, не видела.

Как бы то ни было, Фиса увидела Толю Груздева, лишь когда он поравнялся с ними, пересекая ложбину.

И почему она так смутилась?.. Опять-таки, вспоминая потом, Фиса отчетливо представляла, повстречайся им кто угодно, только не Толя Груздев, она бы и внимания не обратила…

А тут она, будто застигнутая за каким стыдным занятием, рванулась так резко и неожиданно, что Алексей не смог удержать ее. И она бы упала навзничь в жидкую грязь, если бы Алексей не успел подхватить ее под мышки. Только ноги ушли в холодную жижу по щиколотку.

— Не брался бы, если не по силам! — с усмешкой бросил на ходу Толя Груздев.

— Как-нибудь без тебя управимся! — в сердцах ответил Алексей, рывком вскинул на руки Фису и быстро вынес ее на сухое.

Когда Алексей опустил ее на землю, Фиса прежде всего оглянулась вслед Анатолию.

Толя Груздев уходил, не останавливаясь и не оглядываясь.

— Разуйся!

Фиса замахала руками.

— Кому говорят! Застудишь ноги.

Почти силой усадил Фису, снял с ног покрытые грязью туфли.

— Чулки снимай!

— Да что ты, Леша!

— Ну ладно, потом.

Схватил туфли, убежал.

Фиса сидела на кожанке, поджав ноги, смотрела вслед Анатолию. Он уже поднялся на взлобок и шел по улице поселка. Фигура его была видна только до пояса, потом только голова и плечи, потом только голова, и вот он весь скрылся за косогором.

Весь ушел… так же, как весь ушел из ее жизни… Не встретился бы Алексей, она была бы с Толей. Толя любил ее… наверно, и сейчас любит… Ей тоже приятно было быть с ним. Но Алексей совсем другое… Как хорошо, что она встретила Алексея до того, как сказала Толе последнее слово. А ведь могла сказать…

Фиса представила, что могла встретить Алексея уже женой Толи Груздева, и вся похолодела…

Прибежал Алексей, подал ей чистые туфли.

— Надевай! Я осторожно мыл. Они внутри сухие. Погоди…

Сперва рукавом гимнастерки, потом носовым платком обтер забрызганные грязью чулки.

— Или, может, вернемся?

Возвращаться Фиса решительно отказалась. Ноги у нее совсем сухие. И почему он думает, что она такая неженка?

Они поднялись на самую вершину горы.

Он стоял за ее спиной, легонько поддерживая за плечи, как будто опасался, что ее подхватит и унесет порыв резкого весеннего ветра…

Под ними, в жесткой оправе крутых берегов, искрилась на солнце стремительная река. Широкие и узкие протоки цвета густой небесной голубизны огибали плоские острова, щедро разбросанные по всему руслу. Острова уже начали зеленеть молодой травкой, и только по их краям сероватой каймой выделялись еще не распустившие листву тальниковые заросли. Вправо, насколько хватал глаз, уходила синими волнами гористая тайга, и, уже где-то далеко-далеко за горизонтом, висели в воздухе кружевные контуры покрытых вечным снегом вершин Хамар-Дабана. Слева, до самого горизонта, раскинулся огромный город, увенчанный ажурной стрелой телевышки, а ближе, казалось совсем под ногами, темнела четырехугольная яма котлована строящейся гидростанции, и, примыкая к ней, перекрывала две трети речной долины желто-бурая гряда гравийной насыпи.

Впрочем, ничего этого Фиса не видела. Перед ее широко раскрытыми глазами было то, чего она не могла видеть: лицо стоявшего за ее спиной Алексея, взволнованное его лицо, его нестерпимо синие глаза…

Ну, почему он молчит?.. Неужели он ничего не чувствует?..

— Фиса! — он повернул ее лицо к себе, и она поразилась его бледности. — Фиса! Только отвечай сразу!.. Будешь моей женой?..

Она как-то испуганно вздохнула, вскинув руки, обняла его и уткнулась лицом ему в грудь.

Он гладил ее вздрагивающие плечи. А она шептала исступленно и бессвязно:

— Леша!.. Лешенька!.. Ты не знаешь, какая я плохая… Леша!.. Я так тебя люблю…

Глава восьмая

ПРОКЛЯТАЯ ГЛИНА

Все это припомнилось Алексею, когда седьмая бригада, работавшая на суглинке, получала в цеховой конторе зарплату за июнь месяц…

С первых чисел июня пошли дожди. Сперва все даже обрадовались. С начала весны установилась великая сушь. За весь май не выпало ни капли дождя. Едкая душная пыль висела в воздухе, покрывая серым налетом и стены кабины экскаватора и молодую, только что набиравшую рост траву. Перед тем как браться за рычаги, надо было протирать их влажной тряпкой.

Седьмая бригада, в которую включили и Алексея Ломова и Анатолия Груздева, разрабатывала карьер суглинка. Они грузили суглинок на самосвалы. Бригаду только что сформировали, на нее возлагалась специальная, как выразился сам начальник строительства, особо важная задача.

Начальник строительства, Корней Гаврилович Рожнов, верный своему правилу уважительно разговаривать с людьми, обстоятельно, может быть даже слишком обстоятельно, — ведь перед ним сидели все старые гидростроители, — обосновал особую важность поставленной задачи.

Плотина отсыпается из гравия. Что такое насыпь из гравия?.. Решето. Вода не задержится, уйдет. Чтобы вода не ушла, надо поставить ей преграду. Такой преградой будет слой суглинка, — попросту сказать, глины, — толщиной в десять метров, во всю высоту плотины и по всей ее длине. Проще сказать, именно этот слой суглинка будет плотиной, преграждающей путь воде. А гравий, насыпанный с обеих сторон глиняной стены, — это для массивности, для устойчивости, чтобы вода не сдвинула, не унесла суглинковую преграду…

— Теперь, посчитаем, — говорил начальник строительства, — длина плотины четыре километра,