«Ельцин является превосходным политиком… со все возрастающим признанием демократических принципов. Это удивительно, поскольку он не воспитывался в духе каких-либо джефферсонских политических традиций. Вместо этого ему суждено было корпеть над антизападными писаниями Владимира Ленина» (Viewpoint. 17 сентября 1989 г.).

«Когда Ельцина спросили о коммунизме, он исключил возможность будущего для социализма, сказав: “Забудьте об этом, это лишь мечта. Не следует пытаться претворить ее в жизнь”. Когда спросили его мнение относительно создания новой политической партии, он ответил: “Когда люди захотят этого, я буду с ними”. И это говорит член Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза» (People’s Daily World. 21 сентября 1989 г.).

Родина демократии и православия

Хочу рассказать об одной из малоизвестных, но важных, на мой взгляд, зарубежных поездок Ельцина по программе «Мои университеты» в конце ноября – начале декабря 1989 года. Речь о поездке в Грецию.

Важнейшим элементом в деле восстановления естественного хода исторического развития России я считал возрождение демократии и традиционных для России религиозных конфессий – одно другому, по моему убеждению, совершенно не противоречило.

Несмотря на то что Борис Николаевич в свое время был крещен, он оставался человеком неверующим и уж тем более не воцерковленным. К церкви он относился нейтрально-холодно, и по отдельным фразам я понял, что это его беспокоит, создает какой-то душевный дискомфорт – надо было, наконец, определяться. Что касается демократии, то все о ней много говорили, но не осязали, не было особых примеров в нашей собственной истории, надо было учиться за рубежом.

Тогда-то и появилась идея включить в число «Ельцинских университетов» первые шаги по сближению прежде всего с религией, наиболее распространенным в России православием. Но как это сделать? Нужен был какой-то первый мощный импульс.

Кроме очень краткосрочных эпизодических контактов во время Съездов народных депутатов СССР с патриархом Московским и всея Руси Пименом, митрополитом Алексием (в будущем патриархом Алексием II) и митрополитом Питиримом (в храме которого на Успенском Вражке мы с моей женой Оксаной впоследствии венчались), целенаправленной работы с представителями церкви мы не вели.

Кстати, женщины быстрей и легче находят дорогу к храму. Например, Наина Иосифовна, когда в начале 1990 года узнала, что мы с Оксаной венчались, всплеснула руками и сказала:

– Ну, как же так, Виктор Николаевич, почему вы нас не пригласили? Мы бы с Таней обязательно пришли.

Я понял, что это моя ошибка, поступил не совсем деликатно, ведь на свадьбу-то я их всех пригласил, и они пришли. Но мои сомнения были именно насчет Бориса Николаевича. Во-первых, согласится ли он – насколько готов к такому необычному для того времени шагу. Во-вторых – любое его действие коммунистические средства массовой информации старалась негативно интерпретировать. И этот колокольный звон мог ему аукнуться очередным ненужным скандалом в парламенте и средствах массовой информации. А приглашать членов семьи Бориса Николаевича через его голову было тоже не корректно. Поэтому мы приняли решение пригласить на венчание только близких родственников. Но я не стал всё это объяснять, а про себя подумал, что они с Таней молодцы.

– Извините, Наина Иосифовна, оплошал…

…Сначала я задумывался и предварительно обсуждал с Борисом Николаевичем возможность поездки на Святую Землю с посещением Иерусалима, храма Гроба Господня, встречи с патриархом Иерусалимским Диодором. Но тогда всё это представлялось каким-то надуманным и искусственным, совсем не просматривались экономическая и политическая составляющие такого визита. Не складывалась убедительная программа, и пришлось от этой идеи отказаться.

Но сам Ельцин эту идею, очевидно, окончательно не оставлял, и через десять лет, на юбилейное Рождество 2000 года, после своей неожиданной отставки, вместе с Наиной Иосифовной прилетел на Святую Землю.

…И вот случилась такая оказия, как сон в руку. В холлах, коридорах, предбанниках и туалетах Верховного Совета СССР нас, оппозиционных депутатов, постоянно караулили журналисты – советские и иностранные. Им я, в частности, давал интервью как председатель подкомиссии по налоговой политике.

Тогда речь шла о новом альтернативном законопроекте о налогообложении, который мы подготовили, о постепенном переходе к конвертируемости рубля. Одним из способных и энергичных журналистов был женатый на русской девушке Елене Костас Кехриниотис, который привез нам приглашение от своей редакции посетить Грецию.

И меня вдруг осенило: именно Греция является родиной демократии. «Демос» по-гречески означает народ, «кратия» – власть. Именно Греция является родиной православия, – там может произойти важный внутренний перелом в отношении Ельцина к религии. Мы стали обсуждать с Костасом возможную программу: встречу Бориса Николаевича с предстоятелем Элладской православной церкви архиепископом Афинским и всея Эллады Серафимом, встречи в парламенте и правительстве…

Костас провел через руководство своей газеты зондаж: будет ли согласие главы Греческой церкви на встречу с одним из лидеров советской оппозиции – это было пока совсем не очевидно. Не побоится ли? Наконец принципиальное одобрение встречи со стороны предстоятеля было получено, а мы дали согласие на поездку.

Когда в Греции стало известно, что, возможно, приедет Ельцин, то нам стали приходить дополнительные приглашения от мэра Афин, администрации, различных политиков. Всё время, до последнего дня, приходилось уплотнять программу.

Конечно, Греция не играла почти никакой роли в геополитике: это не США, Япония или Великобритания, но и цели у нас были совсем не геополитические, они определялись двумя ключевыми словами, как демократия и православие. Наконец, сроки были согласованы, программа расписана, Борис Николаевич был в хорошей форме и рвался в бой.

Я хотел включить в состав нашей маленькой делегации Павла Вощанова, а Борис Николаевич – Льва Суханова, но, в силу различных обстоятельств, в том числе сроков оформления виз, мы улетели только вдвоем, так как у нас были дипломатические паспорта, по которым быстро оформлялись визы.

Мы знали, что в конце 1989 года готовился визит Горбачёва на Мальту в сопровождении сотен человек, всякой челяди, не считая большой прикормленной группы журналистов. Хорошо продуманная реклама во многом способствовала популярности Горбачёва за рубежом. Он всячески пытался завоевать международное признание.

Наш визит мы готовили практически параллельно. Но, в отличие от Горбачёва, Ельцин летел в Грецию без охраны и журналистов – только он и я, да и советские средства информации мы старались не беспокоить – думали, что визит будет полуприватный. Но не получилось: иностранные средства массовой информации – газеты, журналы, радио и телевидение – буквально атаковали Бориса Николаевича в Греции, а когда по времени случались накладки, приходилось подключаться и мне.

Борис Ельцин не отказывался от общения с представителями четвертой власти, так как визит этот организовывался, кроме уже указанной основной цели, в рамках прорыва информационной блокады, которую ему устроили на Родине государственные (а других еще и не было) средства массовой информации.

Руководители практически всех крупных политических партий, многие из которых поначалу были весьма негативно настроены по отношению к Ельцину, встретились с нами, и лед растаял. Ельцин неоднократно выступал по радио, телевидению, давал многочисленные интервью – как всегда, он не щадил себя, работал на износ.

Во время одной из встреч с журналистами некто, желая испытать характер Ельцина и поставить его в неудобное положение, стал подводить Бориса Николаевича к отчаянному шагу.

– Господин Ельцин, правда ли, что вы обладаете железным сибирским здоровьем?

– Правда, – сразу гордо ответил ничего не подозревающий Борис Николаевич.

– Говорят, что зимой вы можете даже окунуться в ледяную прорубь.

– М-да, – медленно ответил Ельцин, начиная подозревать подвох.

– Значит, вам ничего не стоит сегодня, (такого-то) декабря 1989 года, пойти и искупаться в теплом Эгейском море (капкан захлопнулся).

Все прекрасно понимали, что это невозможно – было жутко холодно, дул сильный ветер, от которого не спасали ни куртки, ни пальто. Трудно себе вообразить, какой холодной была тогда вода в море. Все ждали, что Ельцин должен будет просто отшутиться.

Но они плохо знали Бориса Николаевича. Я-то видел, в какую погоду он мог купаться. Ельцин взял паузу, а потом твердо сказал:

– Ничего не стоит, я и сам об этом думал, но времени как-то не хватало.

Поехали в пригород Афин порт Пирей. На море были небольшие волны, Ельцин проплыл кролем туда-сюда, несколько раз нырнул, пофыркал и вышел победителем из ледяной воды, на которую даже смотреть было очень холодно. Иногда в декабре в Афинах бывала отрицательная температура воздуха.