СОЛ ЗАКУРИЛ сигарету и откинулся к стене. Гун устроился на другом конце кушетки. Франц сидел в кресле лицом к обоим.

– С самого начала знакомства, – начал Сол, – я понял, что Кэл очень интересуется пациентами из моей больницы. Не то чтобы она задавала вопросы, но как-то напрягалась всякий раз, когда я упоминал о них. Они для нее были еще одним элементом огромного внешнего мира, который она начала исследовать, о котором чувствовала себя обязанной узнать как можно больше, чтоб посочувствовать ему или противостоять (у нее это, кажется, неразрывно сочеталось).

В те дни я и сам очень интересовался своими подопечными. Целый год проработал в вечернюю смену и довольно успешно руководил ею пару месяцев, поэтому у меня было много идей насчет того, что и как изменить, и кое-что я менял. Во-первых, я чувствовал, что медсестра, работавшая в отделении до меня, перебирала с успокоительным. – Он ухмыльнулся. – Видите ли, та история, которую я рассказал сегодня вечером для Бонни и Доры, – не совсем выдумка. В общем, я сократил большинству из них дозы настолько, что мог общаться и работать с ними и они не пребывали в коме во время завтрака. Конечно, обстановка в отделении от этого становится живее, и случается, что с пациентами труднее иметь дело, но я был молод, энергичен и справлялся с этим.

Он усмехнулся:

– Я полагаю, что почти каждый новый руководитель начинает именно с этого (сокращает барбитураты), пока не устанет, не вымотается и не придет к выводу, что ради покоя можно и повысить дозу.

Но я-то к тому времени довольно хорошо изучил своих подопечных (или, по крайней мере, думал, что знаю, на какой стадии цикла находится каждый из них), и поэтому мог предвидеть их выходки и держать отделение под контролем. Например, у молодого мистера Слоана была эпилепсия – в форме малых припадков – на фоне глубокой депрессии. Когда он приближался к кульминации цикла расстройства, у него начинались приступы petit mal[13] (кратковременная потеря сознания, «отсутствие присутствия» на протяжении нескольких секунд), и он начинал раскачиваться; приступы повторялись каждые двадцать минут, а потом и того чаще. Знаете, я часто думаю, что эпилепсия очень похожа на попытку мозга устроить себе электрошоковую процедуру. Как бы там ни было, кульминация у моего юного мистера Слоана выражалась в припадке, напоминавшем или имитировавшем grand mal[14], в ходе которого он падал на пол, корчился, издавал громкие звуки, совершал непроизвольные движения и терял контроль над всеми функциями своего тела (так называемая психическая эпилепсия). После этого приступы petit mal прекращались, и ему становилось лучше примерно на неделю. Он как будто очень точно рассчитывал все это и вкладывал в исполнение много творческих усилий (я ведь уже сказал, что у него был художественный талант). Знаете, я часто думаю, что всякое безумие – это форма художественного выражения. Только в этом случае человек не располагает для работы ничем, кроме самого себя, – в его распоряжении нет никаких внешних материалов, которыми можно было бы манипулировать, – поэтому он вкладывает все свое искусство в свое же поведение.

Так вот, как я уже сказал, я заметил, что Кэл очень заинтересовалась моими больными, она даже намекала, что хотела бы их увидеть. Поэтому однажды, выбрав подходящее время, когда все пациенты пребывали в ремиссии, я ночью привел ее туда. Конечно, это было злостным нарушением больничных правил. Ну, и луны в ту ночь тоже не было – новолуние или около него. Лунный свет возбуждает людей, особенно сумасшедших; уж не знаю, каким образом, но это факт.

– Эй, ты никогда прежде этого мне не рассказывал! – вскинулся Гун. – Я имею в виду, о том, что ты водил Кэл в больницу.

– Неужели? – равнодушно отозвался Сол и пожал плечами. – Значит, приехала она примерно через час после ухода дневной смены, выглядела несколько бледной и напуганной, немного возбужденной… И почти сразу все в отделении отбились от рук и посходили с ума. Миссис Уиллис начала стонать и причитать о своих ужасных несчастьях (я рассчитывал, что до этого у нее еще неделя). Это производило поистине душераздирающее впечатление и вывело из себя мисс Крейг, которая прекрасно умела орать. Мистер Шмидт, который примерно вел себя больше месяца, успел, прежде чем мы опомнились, снять штаны и наложить кучу перед дверью мистера Бугатти, которого время от времени начинал считать «врагом» (у нас в отделении ничего подобного не случалось с минувшего года). Тем временем миссис Гутмайер опрокинула поднос с обедом, и ее вырвало. Мистер Стовацки каким-то образом ухитрился разбить тарелку и порезаться. Миссис Харпер разоралась при виде крови, хотя ее было совсем немного. Так что у нас активизировались сразу две крикуньи, пусть и не дотягивавшие до уровня Фэй Рэй[15], но вполне ничего себе.

Естественно, мне пришлось бросить Кэл на произвол судьбы, пока мы разбирались со всем происходившим, хотя, конечно, мне было интересно, что она должна об этом думать. Я корил себя и за то, что вообще пригласил ее сюда, и за свое преувеличенное мнение о собственной способности прогнозировать и предотвращать бедствия.

К тому времени как я более-менее справился с ситуацией, Кэл, в обществе юного мистера Слоана и еще пары-тройки пациентов, переместилась, а может быть, отступила, в холл отделения, обнаружила там пианино и начала тихонечко наигрывать. Вероятно, инструмент звучал очень фальшиво, по крайней мере, для ее слуха.

Она выслушала мой торопливый рассказ о происходившем (вернее будет сказать – извинения за происходившее; что у нас отнюдь не всегда гадят в коридорах и тому подобное), время от времени кивала, но при этом ее пальцы безостановочно бегали по клавишам, как будто она искала наименее расстроенные из них (позже она призналась, что именно этим и занималась). Она уделяла мне подобающее внимание, продолжая при этом музицировать.

Тем временем я понял, что в помещениях отделения, которые я только что покинул, снова нарастает возбуждение, а Гарри (юный Слоан) зашагал кругами по холлу, из чего ясно следовало, что приступ petit mal начнется куда раньше, чем я ожидал. По моим прикидкам, это должно было случиться лишь к следующему вечеру, но он необъяснимым образом ускорил ход своего цикла, и поэтому тяжелого припадка следовало ожидать уже этой ночью, и совсем скоро.