Брезгливо поморщившись, я развернулся и направился в следующий вагон. Позади меня хлопнула дверь — дружки носатого снова вывалились в тамбур, выкрикивая мне вслед какие-то угрозы. Но главарь вдруг шикнул на них.

— Валим отсюда! Это неф!

Сталкиваясь друг с другом в узком проходе, гопота в ужасе бросилась бежать. Я чуть задержался, прислушиваясь к их быстро удаляющимся голосам.

— Да ну нахрен?! Настоящий?

— Говорю вам! Здоровый бычара! Из благородных.

— Это амба! Нефам закон не писан! Башку свернёт — и поминай, как звали.

— А чего он тогда в экономе едет?

— Да кто ж его знает…

— Может, брешет?

— Ага! Догони, проверь!

Я немного постоял, успокаиваясь. На душе заметно полегчало. Заодно сделал ещё одну пометку в свой воображаемый дневник наблюдений.

Уделал я этих гавриков подозрительно ловко, не задумываясь. Как говорится, помнят руки-то. Похоже на результат целенаправленных тренировок. Или многолетней практики. И скорее всего, моей собственной. Настоящий сын Аскольда, кажется, вырос в глухой деревне, и если и бил там кому-нибудь морды, то наверняка более незамысловатым способом.

Одернув жилетку и пригладив волосы, я вошёл в вагон.

Обстановкой он разительно отличался от предыдущего. Это действительно был вагон-ресторан, разделённый ровно пополам решетчатой декоративной аркой. Та сторона, в которой я оказался, была продолжением эконом-класса. Простенькие деревянные сиденья, откидные столы чуть больше размером, чем в обычных купе. Публика примерно такая же, как в предыдущем вагоне, с той лишь разницей, что более шумная, поскольку многие изрядно навеселе.

Зато дальняя половина выглядела, будто обитые темным бархатом внутренности шкатулки для драгоценностей. Мягкие бархатные диваны, драпировка на стенах, белоснежные скатерти, хрусталь и фарфор на столах. Правда, вход в другую половину преграждал здоровенный детина в синей форме. Не то полицай, не то железнодорожник.

Отыскать свободное место за столиками оказалось непросто — пришлось пройти до самой середины вагона и потеснить изрядно поднабравшегося мужичка, так и норовящего заснуть лицом в тарелке с жареной картошкой. Запах съестного, даже столь непритязательного, отозвался неприятным урчанием в животе. Да уж, я бы и сам не отказался чего-нибудь перекусить.

Вздохнув, я достал наугад книгу из портфеля и попробовал отвлечься чтением. Официантка — полноватая женщина средних лет в засаленном фартуке и смешном, совершенно не идущем ей чепчике — недовольно зыркнула на меня мимоходом.

— Молодой человек, тут вам не читальный зал! Заказывать что-то будете?

— Спасибо, я не голоден. С дядькой вон еду, решил присмотреть за ним. Он устал в дороге.

Я кивнул на мужика. Тот в очередной раз всхрапнул, заваливаясь набок, и я придержал его, заботливо поправляя ему сползший на лоб картуз.

— Ага, оно и видно, как устал. Вы бы его уже в купе отволокли, — вздохнула официантка.

— Не-не-не! — неожиданно ожив, запротестовал мой сосед. — Вс-сё н-рмально! Я ещё щуть-щуть…

— Ладно, ладно, сиди уж! Уплочено же.

Взглянув на меня, тётка чуть смягчилась.

— Чего ж вы раньше-то за дяденькой не уследили? Набрался же, как дурак на поминках.

Я виновато развёл руками.

— Вам, может, хоть чайку принести?

— Буду премного благодарен, — ответил я с таким искренним энтузиазмом, что официантка зарумянилась от удовольствия.

Чай она принесла в бронзовом фигурном подстаканнике, с кусочком лимона, крепкий, обжигающе горячий и такой сладкий, что я аж плечами передёрнул. Но после долгой ночной пробежки по холодку это было то, что надо. В добавок она ещё и сладкий пирожок с повидлом присовокупила.

Я немного разгрёб тарелки с остатками еды, устроился поудобнее с книгой и, отхлебывая чай маленькими осторожными глотками, попытался продолжить чтение. Получалось не очень — вокруг галдели, мимо то и дело сновали пассажиры, так и норовя задеть бедром.

На контрасте с залом эконом-класса ресторан по ту сторону ширмы выглядел островком тишины и скуки. Столиков там было меньше, поскольку дальнюю часть вагона, похоже, занимала кухня — именно оттуда выходили официанты с подносами в руках. Но и имеющиеся столы было по большей части свободны. Лишь в дальнем конце ужинала компания каких-то пузатых бородатых мужиков, похожих на купцов. А ближе к нам, прямо напротив меня, со скучающим видом сидела дама лет тридцати пяти. К слову, миловидная, насколько можно было разглядеть сквозь вуаль на шляпке.

Первые пару раз я проехался по незнакомке взглядом, почти не задерживаясь. Но потом заметил нечто, заставившее меня обратить на неё куда более пристальное внимание. Дрожащее полупрозрачное марево эдры, незаметное обычным людям.

Незнакомка была Одарённой.