Как подумаешь об ужасах, постигших в последнее время многих людей в Берлине, тогда только понимаешь, что мы должны быть еще благодарны. Я думаю, что везде это Рождество будет очень тихое, и дети еще долго будут вспоминать его. Но, может быть, именно тогда и откроется кое-кому, что на деле означает Рождество.

25.12.43

Рождество позади. Оно принесло мне несколько тихих, мирных часов, и многие картины прошлого встали предо мной. Благодарность за то, что вы и все братья и сестры остались целы и невредимы во время тяжелых воздушных налетов, и уверенность в скорой встрече на свободе были сильнее всех гнетущих мыслей. Я зажег свечи, присланные вами и М., читал рождественскую историю, спел про себя несколько красивых рождественских песен, вспоминал при этом вас и надеялся, что вы после беспокойных недель наконец наслаждаетесь мирным вечером…

Новый год также принесет много хлопот и беспокойства, но я верю, что в этот новогодний праздник мы с большей, чем когда-либо, уверенностью можем спеть старинную новогоднюю песню и помолиться: «Затвори врата горя, / и пусть там, где лилась кровь, / заструятся потоки радости». Не знаю, о чем более важном мы могли бы еще просить, чего еще желать…

14.1.44

…Я сижу у раскрытого окна, в которое светит почти что весеннее солнце, и необычайное по красоте начало года кажется мне хорошим предзнаменованием. По сравнению с прошлым годом этот может быть только лучше. – У меня все хорошо. Снова могу работать с большой сосредоточенностью, с особым наслаждением читаю Дильтея…

20.2.44

Простите, что в последнее время писал нерегулярно. Все откладывал писание писем со дня на день, потому что надеялся сообщить вам что-либо конкретное о моем деле. Если тебе со всей определенностью называют сначала июль 1943 г., а потом – вы сами должны это помнить – сентябрь 1943 г. как крайний срок для завершения дела, а между тем проходит месяц за месяцем, и все ни с места, и если ты к тому же абсолютно убежден, что в ходе процесса, на котором дело будет рассмотрено во всех деталях, все должно очень просто разъясниться, и если, наконец, ты думаешь о делах, ждущих тебя на воле, тогда, несмотря на все старания, терпение и понимание, тобой овладевает порой такое настроение, когда лучше не писать писем, а некоторое время помолчать, во-первых, потому, что мысли и чувства, не приведенные в порядок, порождают только несправедливые суждения, а во-вторых, потому, что все написанное, пока дойдет до адресата, большей частью безнадежно устаревает. Внутри всегда идет борьба за то, чтобы трезво держаться фактов, прогонять из головы все иллюзии и фантазии и довольствоваться имеющимся, ибо там, где не понимаешь внешней необходимости, начинаешь верить в необходимость внутреннюю и невидимую. И кроме того, наше поколение уже не может притязать на такую жизнь, которая полностью раскрывается в работе и личной сфере и тем самым становится сбалансированным и заполненным целым, что еще было возможно в вашем поколении. В этом заключается, видно, самое большое лишение, навязанное нам, более молодым, у которых ваша жизнь еще перед глазами. А потому, наверное, мы с такой силой воспринимаем всю незавершенность и фрагментарность нашей жизни. Но именно фрагмент и может указать снова на более высокую завершенность, недостижимую человеческими силами. Над этим я особенно задумывался, когда узнавал о смерти многих моих лучших учеников. Если даже силой внешних обстоятельств наша жизнь разлетается вдребезги, как наши дома под бомбами, то все-таки хочется видеть замысел и план всего целого, и по крайней мере нужна ясность: из какого материала возводилось или должно было возводиться само здание…

2.3.44

…М., наверное, рассказала вам, что я ей в последний раз сказал (хотя эта тема, вообще-то, не принадлежит к кругу тем наших разговоров), что из-за уменьшения рационов с едой здесь стало несколько хуже и поэтому у меня иногда бывает чувство голода, а это безусловно связано и с тем, что во время гриппа я несколько дней почти ничего не ел. Теперь вы снова снабдили меня всем необходимым; признаюсь, что мир порой выглядит несколько иначе, когда в желудке что-нибудь есть, и что работа идет тоже веселее. И все-таки меня мучит мысль, что я еще и объедаю вас, у которых столько хлопот за день, ведь силы вам теперь нужнее, чем мне. Снова наступил март, а вы так еще никуда не выехали…

«История Академии» Гарнака произвела на меня сильное впечатление, отчасти отрадное, отчасти тоскливое.

Сегодня так мало людей, ищущих еще душевных и духовных связей с XIX и XVIII веками; музыка стремится к обновлению за счет XVI и XVII веков, теология – за счет времен Реформации, философия – за счет Аквината и Аристотеля, современное мировоззрение – за счет древнегерманского прошлого, но кто вообще подозревает, что делалось, что достигалось в прошлом столетии, то есть нашими дедами, и сколько уже утрачено из того, о чем они знали! Я думаю, что однажды люди будут поражены продуктивностью этого времени, столь презираемого в наши дни и столь мало известного.

Не могли бы вы мне достать «Мировоззрение и анализ человека со времени Ренессанса и Реформации» Дильтея?

26.4.44

…Вторая весна, которую я провожу в камере, все-таки отличается от прошлогодней. Все впечатления тогда были свежими, живыми, лишения и радости переживались с большей силой. Тем временем пришло то, что я никогда не счел бы возможным, – привычка, и вопрос только, что возьмет верх – отупение или обостренность восприятия; думаю, что в разных областях будет по-разному. Вещи, восприятие которых притупилось, быстро улетучатся из памяти, они безразличны; другие же, напротив, сознательно или бессознательно перерабатываются в душе, их не забудешь, из сферы сильных переживаний они перешли в другую, отлились в форме четких знаний, принципов и планов, в таком виде они сохранят свое значение для будущей жизни. Большая разница, сидишь ли в тюрьме один месяц или один год, ведь тогда получаешь не просто сильное или интересное впечатление, но и вбираешь в себя огромную, совершенно новую жизненную область. Тем не менее я думаю, что необходимы известные внутренние предпосылки для того, чтобы ассимиляция этой жизненной сферы протекала без вреда, и мне кажется, что очень молодым людям длительное заключение чрезвычайно опасно в отношении их внутреннего развития. Натиск впечатлений настолько силен, что грозит многое смести. Я вам очень признателен за ваши регулярные посещения, письма и посылки, которые во многом облегчили мне жизнь, а радость от каждого привета была с первого раза всегда велика и всегда побуждала еще полнее использовать время моего пребывания здесь. Не могли бы вы попытаться достать мне новую