Долгожданный приказ на выдвижение и вступление с японцами в бой поступил на «Память Азова» практически одновременно с началом отворота крейсеров контр-адмирала Уриу обратно к Чемульпо. Протопопов, не располагая точными сведениями об оставшихся близ побитой «Асамы» бронепалубниках — за что Руднев должен был винить исключительно самого себя, предполагал, что тот исполнит роль отличного молота, когда в роли непробиваемой наковальни выступит его отряд. А когда обнаружилось, что японцы принялись убегать от верной смерти, что-либо менять было уже поздно. К этому моменту «Память Азова» уже как четверть часа вел бой с японскими кораблями.

Серьезно опасаясь сохранения «Асамой» боевой эффективности в плане мало пострадавшей в недавнем бою артиллерии, Руднев не стал выдвигать свой крейсер далеко на юг с целью выхода на те же дистанции боя, что была у погибшего «Корейца». Слишком уж много минусов было у подобного шага, начиная с возможного выхода японских крейсеров и сохранившихся миноносцев в минную атаку, что имела не малые шансы на успех, заканчивая неспособностью устаревшей брони главного пояса его крейсера сдержать бронебойные снаряды среднего калибра с трех-четырех кабельтов. Потому, едва крейсер, в соответствии с заверениями штурманского офицера, покинул территориальные воды Кореи, он повернулся левым бортом к японским визави и спустя четверть минуты открыл огонь по «Такачихо». С одной стороны, этот бронепалубный крейсер нес более тяжелое вооружение, нежели «Чиода». С другой стороны, в отличие от все той же «Чиоды» он не обладал броневым поясом. Хотя последний у первого броненосного крейсера Императорского Флота Японии был весьма куцым. Но, тем не менее, он наличествовал, и этот факт стоило принимать во внимание.

Дистанция в 12 кабельтовых, являвшаяся вполне комфортной для обеих сторон, уже на второй минуте боя позволила русским артиллеристам открыть счет. Малые скорости всех участников нового сражения, не превышавшие трех узлов, отсутствие какого-либо маневрирования и практически полный штиль как нельзя лучше способствовали меткой стрельбе. Всего минута и два десятка 120-мм снарядов потребовались, чтобы поймать «Такачихо» в вилку, после чего свой голос подали три восьмидюймовки.

Имея первоначально целью выбивание как можно большего количества орудий вражеских кораблей, чтобы впоследствии меньше получать в ответ, Руднев приказал вести огонь лишь фугасными снарядами, что не преминуло сказаться на выживаемости японских моряков. Пусть процент попаданий не превышал поначалу пяти, скорострельность и численность 120-мм орудий Канэ батареи среднего калибра крейсера позволили уже в первые пять минут всадить в борт и палубу «Такачихо» дюжину новейших 23-килограмовых снарядов снаряженных тротилом[3]. Несколько уступающая пироксилину в плане бризантности, эта новейшая взрывчатка была лишена всех его недостатков связанных с особенностями хранения, что для флота было немаловажно, и потому постепенно, по мере выработки, оказывалась внутри снарядов. Партия как раз именно таких снарядов в свое время попала в погреба среднего калибра «Памяти Азова» и ныне демонстрировала убийственную мощь новых боеприпасов.

Построенный в Эльсвике даже на год раньше «Корейца» этот ветеран японского флота, тем не менее, нес исключительно скорострельное вооружение среднего калибра при практически полном отсутствии противоминной артиллерии и потому неплохо подходил для линейного сражения в отличие от русских крейсеров 2-го ранга, выполнявших роль разведчиков при эскадре и охотников на миноносцы. Впрочем, новейшие русские крейсера-скауты являлись именно специализированными кораблями, тогда как «Такачихо» изначально строился, как недорогая универсальная боевая платформа. Не очень мореходный, недостаточно быстрый, не сильно бронированный — именно он и ему подобные корабли принесли Японии победу в войне с Китаем. Но, ни один из еще более мелких китайских крейсеров, ни в коем случае нельзя было сравнивать с «Памятью Азова». Особенно после проведенной модернизации. Потому не было ничего удивительного в том, что огонь русского броненосного крейсера оказался куда более губительным для противника, нежели получаемый в ответ.

Спустя десять минут прицельного расстрела бронепалубника, старший артиллерийский офицер перенес огонь орудий на прежде остававшуюся без внимания «Чиоду». К этому времени охваченный огнем от носа до кормы «Такачихо» вел ответный огонь всего из одного 152-мм орудия, так что прицельный обстрел со второго японского крейсера стал куда более губительным для «Памяти Азова». Так именно артиллеристам «Чиоды» удалось выбить уже два 120-мм орудия левого борта и разжечь пожар на верхней палубе в районе третьей дымовой трубы. Лишь тот факт, что все пространство вокруг уже изрядно было затянуто облаками пороховых дымов, позволил обеим сторонам не понести больших потерь, так как в последние пару минут прицельно удавалось стрелять лишь в моменты появления редких разрывов в расползшейся над водой дымке.

К моменту, когда «Память Азова» начал разворот, чтобы не выйти за границы судоходного канала, и для ввода в бой орудий не поврежденного правого борта, на «Чиоде» приняли приказ контр-адмирала Уриу и небольшой крейсер в компании с двумя миноносцами устремились на сближение с русским кораблем. Хотя «устремились» для развиваемой ими скорости звучало слишком сильно. Скорее они поползли к врагу и, судя по динамике разгона, набрать более семи-восьми узлов к моменту подхода к границам вод нейтрального порта, им было не суждено. Естественно, действуй «Хато» в гордом одиночестве, он успел бы разогнаться узлов до двадцати. Но наскок в свете дня одинокого миноносца на ощетинившийся орудиями и готовый к отражению атаки крупный крейсер мог быть исключительно изощренным и дорогостоящим способом самоубийства, потому оба миноносца, двигались строем правого пеленга за «Чиода», до поры до времени скрываясь за его корпусом.

Ох сколько проклятий за этот непростой день уже успел послать на головы русских капитан 2-го ранга Мураками. Сперва не оправдались донесенные им до контр-адмирала данные о готовности их кораблей к сражению. Уж он то, пребывая, так сказать, в первых рядах смог в полной мере оценить бой русской канонерки. Они не просто были готовы к сражению. Они целенаправленно шли в него, явно имея какую-то конкретную цель. Ведь первые ответные выстрелы прозвучали спустя секунды после начала минной атаки. А за столь короткое время подать снаряды, зарядить орудия и навести их на цель, было попросту невозможно. Единственным логичным объяснением невероятной скорости стрельбы «Корейца» были уже заряженные и подготовленные к бою орудия. Потом прямо по курсу выполз «Память Азова» снявшийся с якоря и давший ход опять же в рекордные сроки, свидетельствовавшие о серьезной предварительной подготовке. Следом пришло сообщение о подходе целого крейсерского отряда противника и приказ любыми силами обеспечить прорыв войсковых транспортов в Чемульпо. Но как раз в этот момент, словно нарочно, русский броненосный крейсер сам вступил в бой, не позволив даже передать приказ командующего на «Такачихо». Именно поэтому серьезно пострадавший от артиллерийского огня бронепалубник, вместо того, чтобы пойти на сближение с русским, возможно в последний раз в своей карьере, отползал на юг, откуда накатывала еще большая опасность. И предупреждать капитана 1-го ранга Мори о всей ошибочности его действий было уже некогда. Даже совместный огонь их двух крейсеров не смог нанести существенный урон старому русскому океанскому рейдеру, потому о возможности продержаться достаточно долго под огнем его орудий, оставшись в одиночестве, Мураками Какуичи даже не помышлял. Ему просто было не по силам прикрыть три огромных парохода корпусом своего небольшого старенького крейсера. Потому единственный шанс на выполнение приказа и нанесение противнику максимально возможного урона состояло в пути продемонстрированному ему командиром русской канонерской лодки. О, да! О такой смерти истинный воин мог только мечтать! Оставалось надеяться, что его корабль сможет продержаться под огнем броненосного крейсера достаточно долго, чтобы выйти на дистанцию удара кинжала.