А в Москве тем временем наступил еще один ясный солнечный день. Несмотря на холод, появлялось желание жить и впитывать в себя солнечные лучи, согревавшие если не отмороженные носы, то хотя бы души. По улицам ходили лоточники с печеньем и горячим вином, дети-попрошайки прятали возле черных ходов валенки и бегали вокруг сердобольных барынь, выпрашивая хотя бы гривенник. Паша рассказал Персивалю про этот народ, заселивший целый Хитровский рынок, и посоветовал ни в коем случае не связываться с этим сбродом, если только у него в номере не припасено запасное пальто.

В Нескучном саду они оказались в полпервого. День был в самом разгаре, а поскольку новогодние гулянья еще не закончились, аллеи были наводнены прогуливающимися москвичами. Мужчины со своими демуазель, супружеские пары с выводками детишек, серьезные господа в цилиндрах, смеющиеся девушки и хохочущие бабы в цветастых платках. Одни перекрикивали друг друга, некоторые наоборот сдержанно молчали, косясь на шумных гуляющих. Всеобщей напастью были маленькие разбойники: дети всех сословий и возрастов, в тряпье и прилично одетые, бегавшие мимо лоточников и на ходу выхватывавшие пряники или сахарные яблоки. Трелони с невозмутимым видом взрезал этот хаос, маневрируя между прохаживающимися парочками и мужиками, машущими руками в попытках догнать воришек; британец быстро привык к ритму Москвы, и чувствовал его, как свой собственный. За русского его принять было трудно, но, в отличие от Грейвза, он создавал впечатление, как будто давно знаком с этим импульсивным и своенравным городом.

Грейвз же ошалело оглядывался по сторонам, пытаясь не захлебнуться в этом клокотавшем вокруг безумии. Оно подхватывало и увлекало за собой, как час пик на Таймс Сквер в Нью-Йорке, но там это обилие шума и действия происходило на родном Персивалю языке. А здесь он быстро терялся. Несколько секунд юноше понадобилось, чтобы глазами отыскать Трелони, приноровиться к отсутствию каких-либо правил движения по припорошенным снежком и обледенелым аллеям, и затем поскользнуться следом за британским коллегой.

— Что мы здесь ищем?— поинтересовался американец.

— Князей Аргутинских. Ваши коллеги, к слову сказать,— усмехнулся Альберт. — Они как никто могут поспособствовать продвижению и решению нашего дела.

— С чего Вы взяли...?— начал было Грейвз, но осекся. О британской разведке давно ходили легенды. Наверное, именно поэтому МАКУСА решила не давать Грейвзу никаких наводок. Зачем, если готовый справочник всегда ходит рядом и говорит вместо него, если нужно? Трелони, очевидно, тоже прекрасно это понимал. — Ладно, неважно.

— Я тоже так считаю.

— Что нам нужно делать?

— Вам — ничего. Ведите себя прилично и не заставляйте меня лишний раз вспоминать о Вашем существовании. Когда нам понадобится грубая сила и способность пробивать стены головой — я Вас свистну.

— Если Вы не против,— едко заметил Грейвз,— я напомню, что закончил одну из лучших школ магии, так что в мое образование входит куда больше, чем двадцать боевых заклинаний.

— Конечно, мистер Грейвз. Но будь Ваше образование исключительно подходящим для нашей миссии, мы бы с Вами уже подали друг другу руки и разъехались по домам.

— Желаете обвинить меня в чем-то?— с напором поинтересовался юноша.

— Ни в коем случае,— мотнул головой Трелони.

По заснеженным аллеям, притоптанным ногами прогуливающихся, Грейвз и Трелони вышли к замерзшему пруду. Лед немного искрил от магии, так что можно было догадаться, что к созданию идеально ровного катка приложили руку волшебники. По сверкающей поверхности курсировал водоворот москвичей: меховые шапки, цветастые платки, мерцающие лезвия коньков, разговоры и смех. На мосту над прудом стояли пятеро музыкантов, раскрасневшихся от мороза и дешевого портвейна, бутылка с которым ходила по кругу, как святыня в этот морозный день. Чем больше музыканты пили, тем лучше им было видно, что никто их не слушает, поэтому постепенно они позволяли себе безбожно фальшивить.

Вокруг катка толпились люди: торговцы с горячим чаем и плюшками, лоточники размахивали варежками, а чуть подальше строили снежные крепости и играли в снежки. Грейвз как раз хотел съязвить что-то Трелони, когда ему в ухо залепили снежком. Юноша вскинулся, по-собачьи тряхнул головой и принялся озираться по сторонам; малолетние бандиты скучковались возле моста и выжидающе смотрели на Грейвза. В их глазах не было страха, какой, казалось бы, принято испытывать перед взрослыми: независимо от реакции Персиваля, малолетки готовы были сорваться со своих мест и с громким хохотом броситься врассыпную. При виде этих раскрасневшихся рожиц, Грейвз беззлобно усмехнулся и вслепую бросил ответный снежок. Он надеялся, что на этом все и закончится, не захотят же дети ввязаться в снежную битву с малознакомым взрослым человеком. Так он думал, пока ему в спину не попали еще три снежка. Дети бодрым смехом зазывали Персиваль к себе — юноша же старался не обращать на это внимания. Трелони едко усмехнулся.

— Почему бы Вам не принять вызов, Грейвз?— поинтересовался он, наклоняя голову так, что пущенный кем-то снежок пролетел в нескольких миллиметрах от его аристократического носа.

— У нас здесь дело,— напомнил американец.

— Естественно. Но пока я не вижу никого из княжеской семьи.

— Может, стоит их поискать?— на возрастающей интонации спросил Грейвз, невольно начиная подозревать Трелони в глупости.

— Зачем делать самому то, что за тебя могут сделать другие?— расплылся в улыбке мужчина.— У тех детей наверняка ушки на макушке, они уж точно найдут, кого нужно. Займитесь этим, а я возьму на себя каток,— произнес британец и, незаметно наколдовав себе коньки, спустился на лед.

Грейвз закатил глаза и, когда очередной снежок попал ему за шиворот, не глядя бросил ответный снаряд. Дети весело рассмеялось и принялись расстреливать Персиваля, тут же рядом с ним выросло несколько малолетних защитников, и таким манером — стенка на стенку — они принялись бомбардировать друг друга целыми охапками снега. Юноша быстро согрелся, и вскоре сам вошел в такой раж, что не заметил, как выдохлись другие дети. Их его бодрость вдохновляла, но все чаще вместо атак ребятишки предпочитали прятаться за щекастого пошатывавшегося трубача. Музыканты протестовали и гневно заявляли о своем нейтралитете в этой снежной битве, но если бы их кто-нибудь слушал! Вскоре фальшивые повизгивания труб притихли — снежки залепили почти все музыкальные инструменты. Оркестр от этого не расстроился. Под предлогом «промыть трубы» весь состав ушел в ближайший кабак, полностью оставив мост под театр боевых действий.

Спустя несколько минут обороны моста, Грейвз решил, что можно перейти и к переговорам. Для убедительности такого предложения, он начинил последний снежок маленьким, совершенно безвредным заклинанием, и бросил его в высокого подростка с всклокоченными рыжими волосами. Снежок ударил парня в грудь, потом срикошетил в сторону и попал в плечо его низкорослому полноватому товарищу, затем описал финт и должен был ударить вражеского предводителя в затылок, но вместо этого совершил мертвую петлю и оказался в руках светловолосого юноши в гвардейском мундире. Молодой человек хлопнул в ладоши и на глазах Грейвза снежок с заклятием снитча рассыпался. Гвардеец хитро улыбнулся и покачал головой. Стоявшая рядом с ним девушка повторила этот жест. Было что-то в ее льдистых синих глазах настолько чарующее, что Персиваль сам не понял почему и зачем направился к этой парочке.