— Отчего ты, милая Кырмыза, отстаёшь?

— Женщине ведь положено позади мужа ехать.

Дракон засмеялся довольный и помчался, как ветер, только пыль столбом вьётся. А красавица Кырмыза дёрнула Гэитана за повод, вынула меч из ножен и подняла, как её конь научил. Гэитан рванулся, обогнал дракона. И снесло дракону голову прочь.

Понёсся лев через горы, через долы и привёз мёртвого дракона прямо в замок, где драконша-мать все глаза проглядела, сынка с красавицей рабыней ожидаючи. Да рано она радовалась, пришлось теперь ей горевать. От злости драконша руки перекусала, волосы на голове повырывала. Затопила она кремнёвую печь и решила Кырмызу живой или мёртвой найти, к себе привезти да в печи сжечь. Ни днём, ни ночью не угасал огонь в печи. Драконша рыскала по белу свету, но найти Кырмызу не могла.

А красавица Кырмыза вложила в ножны меч и поскакала на коне Гэитане по зелёным лугам, по высоким горам, по глубоким долам, через поле чистое, через леса — кодры тенистые, через реки широкие, через воды глубокие. Рано утром наехала она на село. День был ярмарочный, и съехались туда жители из разных сёл. Решила и Кырмыза здесь остановиться да отдохнуть.

А поблизости в одном селе — назовём его Фрасинешты — жил в ту пору парень, по имени Ион. Был он статный, красотою не обиженный, да вот беда какая — не мог себе невесту найти. За которых он сватался, те не шли за него, а которая рада бы его невестой стать, ему по душе не приходилась. Затосковал Ион и пошёл к знахарке, что по звёздам узнавала, кто чей суженый, да на бобах гадала, где кому счастье искать. И вот что сказала она парню:

— Отправляйся спозаранку на ярмарку и первого, кого встретишь, будь то старуха или дед, мужик или баба, парень или девица, веди к себе — так бобы говорят, счастье тебе сулят.

Едва рассвет занялся, парень уже к ярмарке подъезжал. А Гэитан, конь волшебный, знал о том, что Ион выехал из Фрасинешт, и говорит Кырмызе:

— Хозяйка, сунь руку в моё правое ухо, достань оттуда одежду да надень её.

Протянула Кырмыза руку и достала чабанские шаровары, длинную крестьянскую рубаху с вышитым воротом и рукавами, красный пояс, высокую шапку-кушму да пару опи́нок — лаптей остроносых, — всё новое, словно с иголки.

Нарядилась Кырмыза, косы свои длинные под кушму спрятала и стала походить на стройного да пригожего юношу.

Как начали звёзды на небе гаснуть да туман из долины поднялся, подъехал к ней Ион.

— С добрым утром, парень, — молвил Ион издали.

— Доброе утро! — ответила Кырмыза.

Слово за слово, завязалась беседа. Ион и говорит Кырмызе:

— Поедем ко мне жить.

Отнекивается Кырмыза, упирается, а Ион всё на своём стоит. Видит Кырмыза, не отстаёт Ион от неё, и поехала с ним во Фрасинешты.

Едут они, а Ион всё глядит на своего гостя, глаз не спускает. И нет-нет, да поймает то взгляд, то улыбку, то слово понежнее. И чудится ему, что не парень с ним едет, а девица. Думал он, гадал, а как домой приехали, опять к старухе знахарке побежал.

— Бабуся, — говорит он, — привёл я с ярмарки парня, и нет мне покоя: как гляну на него, всё мне чудится, будто девица это.

Зажгла старуха уголёк, на пламя поглядела и отвечает:

— Коль ты сомневаешься, испытай гостя. Поезжай с ним в чистое поле да возьмись наперегонки. Обгонит тебя гость — значит, парень и есть, а коль отстанет, так и знай: не парень он, а девица.

Вернулся Ион домой и говорит Кырмызе:

— Давай в поле прокатимся.

— Ну что ж, это можно!

Выехали они в чистое поле. Ион встал в стременах и показал Кырмызе большой курган:

— Давай, парень, поспорим с тобой, кто первый тот курган объедет да сюда вернётся.

Шепнула Кырмыза: «Скачи, волшебный конь Гэитан», и только Ион её и видел.

А Ион плетью лошадку хлещет, да куда ей до Гэитана — не та прыть.

Потерял Ион парня из виду и совсем встревожился: а вдруг тот не вернётся? Подъезжает к холму, а Кырмыза ветром навстречу несётся. Пришпорил Ион коня и хлесть, хлесть хлыстом, да всё напрасно. Пока объезжал он курган, Гэитан уже семь кругов отмахал.

Видит Ион, не угнаться ему за гостем. Устыдился он да опечалился, а потом опять к старухе пошёл. Раздула она уголёк и говорит:

— Лежат у тебя во дворе жерди. Подведи гостя да спроси: «На что годятся эти жерди?» Коль это девушка, то ответит она тебе: «На кудельки для прялки, на челнок или веретено какое». А коли гость парень хозяйственный, он скажет: «Можно из них ясли добрые для коней смастерить или плетень вокруг дома поставить».

Возвращается Ион домой, подводит Кырмызу к жердям да спрашивает, будто невзначай:

— Хороши жерди! Что бы нам из них смастерить?

— Эгей, братец! Ясли добрые из них получатся либо плетень крепкий. А какой домище таким плетнём обнести можно — с крыльцом да со всеми пристройками!

Оторопел Ион да опять к знахарке метнулся, рассказал ей всё, а старуха и говорит:

— Ступай домой, развесь на стене возле сабель, стрел, копий и палицы своей полотенца цветастые, вышивки разные да шерсти моток-другой. Как сделаешь это, веди гостя в дом. Коль он на оружие глянет — знай, что мужчина, а коль засмотрится на вышивки да на нитки шерстяные, не иначе как женщина.

Вернулся Ион одним духом домой, выполнил старухин наказ, а потом зовёт Кырмызу, будто оружие показать хочет. Бросился гость к оружию боевому, сабли да копья снимает, в руках вертит, осматривает да у Иона спрашивает, где пакля и смазка, — надо, мол, оружие почистить. А на прочее и оком не повёл.

Опечалился Ион и в четвёртый раз пошёл к старухе совета спрашивать. Старуха в печь подула, слово заветное нашептала, по ладони погадала, а потом сказала:

— Иди-ка домой да брось метлу у порога. А парня-то возьми с собой да уведи из дому. А как вернётесь да в дом заходить будете, гляди в оба и примечай: коль наступит он на метлу аль перешагнёт через неё, знай, что это мужчина,