Шрифт:
Закладка:
— Товарищи, бывшие коррупционеры. Ваш митинг не согласован. Прошу немедленно очистить памятник поэту. В противном случае к вам будут применены спецсредства.
На этих словах толпа у памятника разразилась еще большими криками, а министр Рвачев, стал вдруг доставать из памятника куриные яйца и кидать ими в полицейского начальника с мегафоном. Когда одно яйцо угодило в цель, попав прямо в лоб полицейскому, тот упал на асфальт, но успел крикнуть в мегафон, — На штурм! И тут же в оцеплении из первогодка образовался проран, через который на площадь въехал бэтээр и включив водяную пушку, стал бить струей воды по протестующим. Толпа подалась назад и побежала, вниз в сквер, и тут же, на встречу им, из переулка, выскочили синие омоновцы и стали винтить убегающих. Через несколько минут площадь совсем опустела. И только на памятнике продолжали висеть Задворкин с Рвачевым, а внизу, в нелепой позе, обмотанный белой материей с флагом в руке и открытой грудью застыл Сидор.
— Слезайте, ваша карта бита, — поднимаясь с земли, помахал рукой бывшим министрам новый полицейский начальник, и подойдя к Сидору, засмеялся ему в лицо, — И твоя тоже гражданин Беломедведев.
Не зная почему, Сидор вдруг размахнулся флагом и со всей силы врезал древком по голове полицейскому. Тут же синие омоновцы подлетели к нему и уложив на асфальт потащили к подъехавшему автозаку, где уже сидели Челентано, Задворкин с Рвачевым и другие министры, фамилии которых Сидор так и не запомнил. Знакомый сержант- омоновец, приветливо поздоровавшись с Сидором, помог ему забраться во внутрь, захлопнул дверь и крикнул водителю «Поехали». Автозак включив мигалку тронулся с места.
— Куда нас везут, — придя в себя, спросил у Челентано Сидор.
— В суд.
— Нас будут судить, — испугался Сидор. Челентано криво усмехнулся в ответ, — За что? Мы ведь просто стояли и никого не трогали?
— Найдут статью, не переживай, — с той же ухмылкой ответил Челентано.
— Но это же беспредел, — возмутился Сидор.
— А когда ты у власти был, ты что Нахального за дело судил?
— Я его не судил.
— А кто? Ты премьером тогда был, тебе и отвечать за все.
— Ну я же не настоящим был премьером, — с отчаяньем воскликнул Сидор.
— А кто настоящим был, Беломедведев что ли, — иронично спросил Челентано. — Да, он такой же, как и ты, формально исполнял обязанности. Только поумнее был и деньжатами успел разжиться.
— И что же теперь будет со мной, — озабоченно спросил Сидор.
— Не знаю, суд решит, — пожал в ответ плечами Челентано и, отвернувшись от него, достал карты и стал играть секу с Задворкиным.
Через некоторое время автозак остановился и все тот же сержант открыл дверь и приказал выходить. Проходя мимо сержанта Сидор, подмигнул ему и тихо произнес: «Передай Петровичу, что я здесь. Пусть выручает». Сержант понимающе кивнул в ответ.
Их привели в совсем маленький зальчик и выстроили перед столом, за которым на стуле с высокой деревянной спинкой сидела не старая женщина с усталым лицом.
— Не повезло тебе, — прошептал Сидору на ухо Челентано, — Она терпеть не может оппозиционеров. Это она Нахальному пять лет условна дала.
— За что, — спросил Сидор.
— Ни за что.
— Так перестали разговаривать, — судья недружелюбно посмотрела на задержанных и взяв со стола листок бумаги стала называть фамилии. Закончив перечислять, она тем же взглядом посмотрела в зал и зачитала приговор:
— Всем перечисленным объявляю пятнадцать суток содержания под стражей и по сорок тысяч рублей штрафа. Вопросы есть?
— Простите, а вы мою фамилию кажется забыли назвать, — вежливо произнес Сидор.
— А вы кто, — бросила на него взгляд судья.
— Я Сидор Сидоров.
— Нет у меня здесь такого, — пробежав по списку, ответила судья.
— Митрофан Беломедведев он, — произнес Челентано, — Все время себя за другого пытается выдать.
— А вам Беломедведев, другая статья светит, — судья взяла со стола другую бумагу.
— И сколько, — настороженно спросил Сидор.
— Сейчас посчитаю. Остальных можно выводить, — ответила судья, подвинув к себе калькулятор.
— Не унывай. Встретимся, когда-нибудь, — ободряюще похлопал его по плечу Челентано, выходя вместе с министрами из здания суда.
— Значит так, — начала считать на калькуляторе судья, — За несанкционированный митинг, пятнадцать суток. За обнаженную грудь в общественном месте, три с половиной месяца.
— Чего так много, — закрывая грудь куском материи возмутился Сидор.
— Это еще не много, — усмехнулась в ответ судья и продолжила, — За призыв к цветной контрреволюции, еще двушечка. За применение насилия к полицейскому, плюс три с половиной года. Итого по совокупности преступлений, — судья, сделав паузу, считая и подняв калькулятор, повернув его к Сидору, радостно закончила, — Пять лет, восемь месяцев.
— Девять, — поправил ее, стоящий в зале охранник. — Вы пятнадцать суток забыли и за обнаженную грудь еще полмесяца.
— Спасибо, — согласилась судья, — Итого пять лет девять месяцев.
— Это не законно. Грудь у меня случайно раскрылась. К контрреволюции я не призывал. А полицейского я по ошибке ударил, — возмутился в ответ Сидор.
— Грудь, может я и вычеркну. Грудь мне понравилась. А вот по остальному, — Она, взяв со стола толстую папку, показала ее Сидору. — У меня есть неопровержимые показания свидетелей и видеозапись.
— Я буду жаловаться в Гаагский суд по правам человека, — гневно воскликнул Сидор.
— Так вы в нем и находитесь, — рассмеялась в ответ судья.
— Не правда. Это квасковский суд. И вам сверху приказали меня посадить, — бросился было к столу Сидор, но был схвачен за руки, стоящими охранниками.
— Я знаю. Это Нахальный вам приказал, — вдруг разрыдался Сидор — Он мстит мне за то, что его посадили, когда я был премьер-министром.
— Все правильно, — радостно согласилась судья, — Теперь он имеет на это полное право. Выведите осужденного.
Охранники, подхватив Сидора по руки, вынесли его на улицу и пристегнув наручниками к дверной ручке. «Скоро приедут за тобой, и отвезут в тюрьму», — сказал один из охранников, доставая пачку сигарет, — «Курить будешь?». Сидор обреченно кивнул головой.
— Это еще повезло тебе сегодня парень, — прикурив сигарету и отдавая ее Сидору, сообщил охранник. — Настроение у нее сегодня хорошее было. А так она оппозиционерам лет по десять дает.
— Видно грудь его ей понравилась, — со знанием дела добавил другой.
— Да я не оппозиционер, поймите, — искренне произнес Сидор.
— Тут сложно границу провести, — развел руками охранник, — Я сам за себя иногда поручится не могу. В такое непростое время живем.
В это время во двор суда въехал все тот же омоновский автозак, из кабины которого в синей омоновской форме вылез улыбающийся Петрович и достав из кармана красные корочки,
