более сильные конвульсии; последняя судорога отбросила его назад, стул опрокинулся, наручники резко остановили инерцию движения, и он упал на пол в такой противоестественной позе, что стал похож на лишенную костей марионетку.

Оба напарника кинулись к неизвестному, которого непрерывно бил колотун.

Максим приложил руку к его лбу – тот пылал.

– Похоже, у него жар, – сказал он коллеге.

– Я вызываю «скорую», – рыкнул Борис, хватаясь за мобильник.

Лежащий человек снова начал корчиться, и его вырвало остатками едва переваренной еды.

Сидя в неудобных креслах приемного покоя больницы Анси, Борис и Максим коротали время каждый на свой манер. Русский бродил в своем мобильнике по Сети, разыскивая статьи о рыбалке в преддверии скорого отпуска, а его коллега заканчивал уже в одиннадцатый раз собирать свой кубик Рубика. Щелканье пластика начало раздражать Павловски. Максим выбрал кубик 4×4×4, крупнее и сложнее оригинала, имеющего всего три ряда, – чтобы собрать этот, приходилось поломать голову, поскольку следовало исключить многие варианты перестановок, которые он уже выучил наизусть.

В глубине холла открылись створки распашных дверей с окошками-иллюминаторами, пропуская молодого интерна в бледно-зеленом хирургическом халате. В одной руке он держал пачку рентгеновских снимков, в другой – авторучку. Напарники убрали свои игрушки и дружно встали.

– Здравствуйте, господа, – сказал интерн таким торжественным тоном, что Максим было решил, что сейчас тот отдаст им воинскую честь. – Пациент, которого вы к нам доставили, был в очень плохом состоянии. Температура под сорок и сильное воспаление.

Борис вскинул брови, Максим остался невозмутим.

– И пациент не облегчил нам задачу, – продолжил интерн. – Он ничего не хотел говорить. Но после нескольких минут осмотра мы поняли причину.

Интерн сделал несколько шагов вперед, встал под потолочным светильником, состоящим из четырех белых неоновых трубок – все, как ни удивительно, работали, – и помахал одним из снимков.

Резкий больничный свет проникал сквозь полупрозрачный пластик, выявляя все секреты внутренностей их неизвестного. Можно было различить часть грудной клетки, а под грудной костью смутную массу, почти призрачную, – наверное, желудок.

В одной из секций желудка просматривался предмет, чьи четко очерченные контуры были прекрасно всем известны. Подобная вещь не могла оказаться в таком месте случайно, и на памяти интерна – пусть даже возраст последнего не предполагал многолетнего опыта – такого случая еще не бывало.

По неясной причине в утробе этого странного типа оказался… ключ.

Ключ от тайны? – спросил себя Максим.

– Мы сделали промывание желудка, потом пришлось срочно прибегнуть к хирургическому вмешательству, чтобы извлечь ключ, – пояснил парень в зеленой робе.

– Вы его сохранили? – спросил синерголог.

– Разумеется, – ответил интерн. – Ключ был вымыт и опечатан; побудьте здесь, я сейчас заберу его у медсестры.

Он уже готов был исчезнуть в коридоре, но обернулся:

– Э-э… вы хотите взять рентгеновские снимки?

– Достаточно будет ключа, – распорядился Павловски не терпящим возражений тоном.

Распашные створки еще покачивались туда-сюда несколько секунд после того, как интерн умчался, оставив копов посреди приемного покоя. Время зависло. До возвращения интерна ни один не сказал ни слова.

– Вот этот ключ. – Интерн протянул им пластиковый пакетик.

– Хорошо, спасибо. А где наш субъект? – спросил Борис.

– В послеоперационной палате, приходит в себя после наркоза.

– Наши коллеги подъедут и подождут, пока он очнется; потом надо будет переместить его в отдельную палату. Они вам все объяснят.

– Договорились, – снова откликнулся будущий врач торжественным тоном.

– И еще одно: когда он сможет покинуть больницу?

– Всего через несколько часов, как после аппендэктомии.

– Ладно, большое спасибо.

Парочка попрощалась с интерном и направилась к выходу.

Запахи эфира и профессиональных моющих средств навели Максима на скверные воспоминания. Он терпеть не мог больниц, но, как ни спешил покинуть это отвратительное здание, замедлил шаг и наконец остановился.

– Будьте добры, – окликнул он интерна, когда тот уже готов был раствориться в чреве отделения хирургии.

– Да?

– Вы ведь делали ему анализ крови, верно?

– Да, анестезиолог потребовал перед операцией.

– Что-то можете сказать?

– Ничего. Не то чтобы по всем показателям он отличался прекрасным здоровьем, но ничего внушающего тревогу.

– Ни следа наркотиков, психотропов?

– Ничего подобного, господин агент, – неловко ответил интерн.

Максим повернулся, не поблагодарив, и поспешил наружу.

Когда оба жандарма усаживались в машину, он позволил себе замечание:

– Версия про нарика приказала долго жить.

При звуке голоса коллеги Борис удивленно распахнул глаза.

– Под наркотой или без, вряд ли кто-то станет проглатывать ключ? – ответил он, хлопая вышеозначенным предметом по центральному подлокотнику.

Коллега взял пакетик и начал сквозь пластик рассматривать ключ под всеми углами.

– Осталось найти, что он открывает, – прошептал он.

9

В окнах следственной бригады развертывалась грандиозная сцена. Ливень омыл кроны деревьев, сгибавшихся под порывами ветра, вдали солнце переваливалось через гору. В небе между двумя угольно-черными грозными тучами в переливчатых красках сумерек проступал светлеющий горизонт, возвращавший надежду на ясную погоду.

Если бы не собачий холод, после работы многие отправились бы расслабиться в бары и ресторанчики на берегу озера. Но первый день весны уже опускал занавес в наэлектризованной грозовой атмосфере, не сулившей ничего хорошего. Когда же схлынет эта волна холода?

Последние часы оказались богаты событиями, которые предстояло обдумать, а потому Ассия пришла к выводу, что работа опергрупп будет эффективнее, если дать всем как следует выспаться. Она назначила общий сбор на рассвете, жандармы распрощались и потянулись в казарму.

Только Максим направился к парковке, меряя медленными шагами блестящий асфальт. Запах после дождя мгновенно воскресил в памяти давние воспоминания. Конечно, его детство было иным, чем у большинства людей; но он сумел выстроить собственный мир. Еще совсем маленьким он полюбил природу и животных, и всякий раз, когда ему разрешали выйти наружу, он придумывал множество волнующих приключений среди высоких трав, покрытых мхом скал и зарослей молодого орешника.

Щелкнув пультом, он отпер свою машину, и тут знакомый голос, окликнувший его издалека, заставил его вздрогнуть. Внутренности завязались в узел; Максим машинально потянулся к упаковке с транквилизатором, валявшейся среди россыпи желтых монеток в отделении для мелочей.

– Ты не сможешь вечно меня избегать.

Это была Ассия.

Голос у нее был ледяной. И все же Максим отметил, что она первой решила вскрыть нарыв.

Весь день они вели себя как незнакомцы. Но теперь он не мог отступать.

– Не тут, Ассия, не вот так, посреди паркинга, – ответил он почти смущенно.

– Ладно. Тогда пригласи меня что-нибудь выпить.

Это прозвучало как приказ. В конце концов, лейтенант Ларше была старшей по званию.

Он подчинился и открыл ей дверцу с пассажирской стороны. Потом обошел машину