Все, что создано тут, делалось с самого начала общественно. Личное мужество, изобретательность, опыт встречались признанием, почестями. Но не ими, не только ими завоевано главное. Препятствия брались системой, организацией, теми навыками и распорядками, которые сложились на юге и были в сохранности доставлены сюда. Еще Пронченко и его товарищи ночевали в палатках, а уже созданы были ячейки партии и комсомола. Ячейки тотчас связались с Кольско-лопарским райкомом — сто семьдесят пять километров до места разведок, — будто вставили вилку в штепсель общей сети, несущей могучий ток. Никакого старательства, ни тени авантюризма не было в действиях первых колонизаторов Хибин, первых разведческих и строительных отрядов. Все обдумывалось сотнями умов на месте и в столицах, обсуждалось, шло на проверку и пересчет, — за плечами людей, работавших в заполярной тундре, возвышались строгие массивы государства, партии.

Сейчас в Хибинах шестьсот коммунистов, четыреста комсомольцев — и эта тысяча пронизывает и скрепляет все пласты, все глыбы новоявленной жизни.

Быть коммунистом в Хибиногорске — это означает то же самое, что и во всех точках страны. Но здесь еще мало быть вожаком, образцом, вдохновителем в порученном тебе деле. Новый город, незавершенные предприятия, едва приоткрытый и сразу поразивший потаенными богатствами край раньше всего взывает о патриотизме. Не о квасном, не о слепом, не об ограниченном — о зорком и раздвигающем сознание. Изучи, полюби, будь неустанным разведчиком этого превосходного куска земли, привяжись к нему умом и эстетическим чувством — и привяжи других, помоги им осесть, разобраться, закрепиться... Иначе ты будешь здесь бестолковым путаником, вялым исполнителем, скучающим и скучным человеком...

И, пожалуй, мудрено отыскать еще где-либо таких же ревнивых и страстных приверженцев своего города, своей округи, какие водятся в Хибиногорске. Его прославляют на тысячи ладов, фотографируют, описывают стихом и прозой. Нет гор богаче, нет долин и озер красивее, нет минералов полезнее и чище, нет достижений крупнее, чем в Хибиногорске, под Хибиногорском, вокруг Хибиногорска. Здесь все есть, что нужно человеку. А если нет, то будет.

Здесь в лучшем виде произрастают огурцы и капуста, лук и морковь, ячмень и овес, — совхоз «Индустрия» научился выращивать овощи в парниках, теплицах и даже на осушенных болотах, он кормит триста холмогорок и финок не только привозным, но и своим сеном, и город получает каждый день пятьсот литров своего молока. Здесь — в тундре! — заложен ботанический сад с местными деревьями, лекарственными травами и даже лишайниками, которые тоже годятся в дело. Если захотеть, можно засыпать заполярный город своими цветами, грибами, сладчайшими ягодами, и хибиногорцы твердят об этом, и похваливают превосходный климат, и устраивают цветочные клумбы в своем еловом парке.

Но все это не самое главное. Хибины — горная страна, ее главные, неисчерпаемые ценности в недрах, и люди тут живут, припав к самому телу планеты, к складкам и обнаженным слоям ее коры. Изучения основ геологии здесь добиваются с неменьшей придирчивостью, чем знания политграмоты. Лучше не показываться сюда приезжему, путающему геологические периоды и не знающему различия между минералом и горной породой, — засрамят, засмеют. И нет пощады тому залетному журналисту, который в своей публикации собьется в терминах, что-нибудь преувеличит, уменьшит, или наплетет небылиц. Его имя долго будут поминать в Хибиногорске с самыми зловещими прибавлениями. А публикация не пройдет незамеченной, потому что здесь ревнивым оком следят за всем, что говорится и пишется о Хибинах.

Хибинские минералы — первозданные, редкостные, бесчисленные — чудесны и красками своими, и названиями, и пользой. Эгирин, эвдиалит, астрофиллит, лампрофиллит, флюорит, молибденит... Хибиногорцы с нежностью говорят об этих камнях и о десятках других, которые цветут своими кристаллами в породах древнего Умптека.

Как же сказать об апатите? В этом социалистическом городе, разумеется, нет ни одной церкви. Но если бы позволяли обычаи страны, хибиногорцы воздвигли бы не храм, так небольшой алтарь блаженному Апатиту, виновнику жизни, отцу и патрону города.

Впрочем, здесь считается бестактностью переоценивать апатит, недооценив значения нефелина. Из этих двух братьев-сожителей пока идет в промышленный оборот только первый; нефелин после разлучения с апатитом на обогатительной фабрике спускается в речку Белую с обидной кличкой: «хвосты». Но в самом близком будущем он станет второй основой северного Горно-химического комбината, превращаясь на Кандалакшском заводе в чистейший алюминий. В кабинетах треста «Апатит» красуются на стенах головоломно искрещенные схемы, где к четырехугольнику «нефелин» подвешены целые грозди промышленностей, в которых этот минерал может найти себе применение. Вслед за алюминием — фарфор и стекло, дубители, квасцы, ультрамарин, пропитка дерева для огнестойкости, тканей — для непромокаемости...

И хибиногорцы не устают твердить, напоминать всем и всюду об исключительной и многоразличной полезности не только нефелина, но и всех других ископаемых своих прекрасных гор. Каждому они отыскивают почетное место в хозяйстве. А не находится сегодня — найдется завтра. Здесь все устремлено в будущее, и все готовится служить ему. Даже музеи — эти окна в прошлое — здесь смотрят только в грядущий день.

— Вот из этого, — говорит объясняющий, — будут производить титановые белила, а из этого будет серная кислота, а это — чертеж будущей нефелиновой установки; а вот схема будущего использования водных ресурсов...

Все новые и новые чуда открываются в горах. Вот уже найдена железная руда в Мончетундре. Хибиногорск волнуется и рукоплещет сам себе и хочет быть основоположником северной металлургии. Ледяной край начинает просвечивать неоценимыми богатствами, горячей и полнокровной жизнью, и, обещая на завтра многое, он зовет сегодня к непрестанному исследованию.

Краеведение — оно уже вошло в самую кровь хибиногорцев. Ему предаются все, начиная с городского прокурора, приумножающего тут всесоюзную краеведческую доблесть своего ведомства, до последнего пионера и семилеточника. Экскурсии, поисковые задания, подготовка карт и туристских маршрутов, изучение рек, пастбищ, осадков, растений, животных, — весь город ходит по горам и ущельям вслед за профессиональной наукой и подчас опережает ее.

О Хибинах написано и напечатано не меньше, а может, и больше, чем о других крупнейших новостройках. Но здешние работники не довольны этими юкспорами литературы. Не потому, что мало, а потому, что плохо. То-то пропущено, там-то искажено и вообще вяло, пресно, непохоже, — разве это мы?!

Надо писать самим о себе. И они пишут статьи и воспоминания, готовят серьезные исследования, издают сборники, выращивают собственных поэтов и романистов. Получается куда лучше, чем у заезжих, и совсем не провинциально. Но город вовсе не хочет замкнуться в себе, пробавляясь культурным самоснабжением; он скликает к себе туристов со всех концов страны, рабочих-экскурсантов из Ленинграда, литераторов, лекторов, артистов. «Смотрите, дивитесь, учите, помогайте нам!..

8