— Мы что-нибудь придумаем, — пробормотал он.

Я знала, что Джулиусу, должно быть, было трудно понять мои чувства к вампиру. Эрик убил его отца, и черт меня возьми, если я не знаю боли такой потери. Но если клятва Джулиуса побудит его покончить с проклятием, возможно, этого будет достаточно, чтобы однажды он отложил свою месть в сторону.

— Спасибо, что сдержал свое слово не причинять вреда Эрику там, в соборе. — Я высвободилась из его объятий, и он криво усмехнулся мне.

— Я никто иной, как человек слова. Но никогда больше не проси меня об этом.

Я нахмурилась от его слов, но я никак не смогла бы изменить его отношение к Эрику, его ненависть уходила в корни.

Я взяла Кошмар с того места, где оставила его на скамейке, теплый металл приветственно загудел. Но этот тихий гул превратился в резкое жужжание, почти как предупреждение, пронзившее мою плоть. Джулиус поднял голову как раз перед тем, как позади нас раздался хлопок, и я в тревоге обернулась, защищаясь, подняв свой клинок.

За окном, прижавшись лбом к стеклу, стоял изможденный вампир. На нем был отличный костюм, хотя все остальное выглядело грязным. У меня внутри все сжалось, когда он открыл рот, и слюна потекла по стеклу, когда он одними губами произнес слово, похожее на «кровь».

— Падальщик, — прошипела я.

Джулиус вытащил Угрозу из ножен, которые прикрепил к бедру, и его глаза сузились.

— Оставайся здесь, — выдохнул он, и я нахмурилась, а мой пульс бешено забился под кожей.

В тот момент, когда Джулиус подошел к двери, вампир бросился к нему, а его глаза были дикими от голода.

— Кроваво — сладкий нектар — бог услышал мои молитвы! — воскликнул он с заметной шепелявостью в голосе.

Джулиус оттолкнул его, и он ударился об пол, отлетев по коридору от силы, которую применил истребитель.

Вампир вскочил, и я поспешила к Джулиусу, удивленно глядя на открытый рот вампира. У него не было клыков, десны распухли и кровоточили там, где они когда-то были, как будто его тело не могло залечить раны.

Глаза падальщика метались между нами, отчаянные и голодные, он выглядел таким отчаявшимся, что мне почти стало жаль его. Но потом он перекатился на колени и бросился к нам, как животное, вывалив язык, когда приблизился. Джулиус ударил его ногой прямо в лицо, но вампир держался из чистого отчаяния, облизывая носок его ботинка и цепляясь за ногу.

Я поморщилась, отступая назад, когда Джулиус стряхнул его с себя и направил Угрозу ему в сердце.

Вампир поднял голову, по подбородку потекла слюна, когда горькое признание наполнило его. — Тогда покончи с этим. Убей меня. Эта жизнь не стоит того, чтобы жить без крови. — Он разрыдался, прижимаясь грудью к мечу.

Жалость пронзила меня, но Джулиус толкнул свой меч вперед и рассек вампира на части, подняв облако пепла вокруг его ног.

— Джулиус, — выдохнула я. — Что, черт возьми, с ним случилось?

— Изгнание, — мрачно сказал он, и его губы скривились. — Я уже видел это однажды. Похоже, вампиров, нарушающих определенные законы, лишают клыков и изгоняют из города.

Я судорожно вздохнула. Это было то, чего Фабиан хотел для Вульфа. Это было бы его наказанием. И в каком-то смысле это казалось чуть ли не хуже смерти. Без крови, которой можно было бы питаться в руинах, он наверняка сошел бы с ума от голода.

Кошмар остывал у меня на ладони, казавшийся удовлетворенным после смерти вампира, но я чувствовала себя более чем обеспокоенной.

— Пойдем, соберем припасы и вернемся к остальным. Чертовски холодно, а я хочу поспать у теплого костра до полудня. — Тон Джулиуса был легким, как будто он только что не разрезал человека надвое.

Вампира, мысленно поправила я. Черт, у меня были проблемы, если я начала их жалеть. Но он был таким безнадежным, таким истощенным.

Я отогнала эти мысли, сосредоточившись на текущей задаче. Вампир, без сомнения, заслужил свою судьбу, его прошлое почти наверняка было запятнано человеческой кровью, как и у всех ему подобных. Мне нужно было собрать припасы и вернуться к своей сестре с запасом теплой одежды и стольким количеством еды, сколько я смогу унести. Один мертвый вампир не мог отвлечь меня от этого. Келли полагалась на меня, и когда я вспомнила, какой потерянной она выглядела, когда я уходила, мое сердце ожесточилось. Выживание — вот что сейчас имело значение.

С

олнце поднялось выше за облаками, но это никак не повлияло на повышение температуры. Я обхватила руками колени и попыталась унять стук зубов, когда очередной пронизывающий ветер обдал меня ледяным дождем со снегом. Я сжалась на балконе, прислонившись к стене, опустив голову и дрожа, а гнев, который я чувствовала, превратился в темное и яростное чувство, которое с каждым мгновением становилось все плотнее в моей груди.

Мне было не привыкать к холоду. Там, в Сфере, зимы всегда были суровыми, и мы никогда не могли обогреть всю квартиру. Мы проводили больше ночей, чем я могла сосчитать, прижавшись друг к другу в гостиной перед скудным обогревателем, используя тепло наших тел, чтобы облегчить наши страдания. Папа всегда занимал место, самое удаленное от тепла, в то время как мы с Монтаной чередовались между тем что бы быть поближе к обогревателю или зажатыми в центре. Я всегда предпочитала быть посередине, хотя это часто приводило к тому, что я просыпалась с затекшей шеей. Но это стоило того, свернутся калачиком между двумя людьми, которых я любила больше всего на свете. Чего бы я только не отдала, чтобы почувствовать, как сейчас меня обнимают руки моего отца.

Хотя я потратила изрядную долю времени на борьбу с суровыми зимами в Сфере, я знала, что никогда не испытывала ничего подобного. Если бы не мои дары истребительницы, придающие мне силы и некоторую сопротивляемость стихиям, я была почти уверена, что уже стала