в которые вставлялись затесанные концы коротких бревен, а затем все это вновь накрывалось цельными длинными бревнами. В столб сращивали целые срубы, например, сараев, овинов, но прочность здесь была самая незначительная, и сруб начинал расседаться, как только сгнивали нижние венцы и бревна неравномерно оседали. Лучше было сращивать бревна «в крюк»: в каждом из сопрягающихся концов коротких бревен вырубалась особая зигзагообразная фигура, да еще иногда с выступающим зубом в одном бревне и пазом для него в другом. Такое соединение было очень прочным, бревна не могли разойтись по длине, а если сращивание было «с зубом», то не могли и сдвинуться одно относительно другого. Разумеется, всюду сочленения прокладывались мхом. Сравнительно простой была технология сращивания с клиньями: короткие бревна врубались концами друг в друга, как при сращивании в столб: на одном конце был паз, на другом шип; затем в оба бревна вдалбливались вертикально массивные клинья, а в верхнем, цельном бревне соответственно им выдалбливались пазы, куда эти клинья и входили. Разумеется, все это сильно замедляло работу, и, разумеется, одним топором здесь ничего сделать было невозможно: без долота, да и без пилы не обойдешься.

Предварительно требовалось установить под постройку фундамент. А какой – это уж как получится. Например, под углы, а если постройка обширная, то и посередине стен клались огромные гранитные валуны, так чтобы бревна не лежали на сырой земле. Если почва была посуше, а валунов большого размера не имелось, то, выкопав неглубокую траншею, ставили в нее плотный ряд вертикальных толстых, лучше всего просмоленных столбов – стулья. Конечно, рано или поздно стулья сгнивали, и начинали гнить осевшие нижние венцы. А лучше всего было поставить сруб на высокий каменный или кирпичный фундамент, да еще и углубить его ниже точки промерзания земли, чтобы он не ходил весной и летом вверх-вниз. При очень тяжелой и обширной постройке, например барского особняка, это просто было необходимо.

На фундамент клали гидроизоляцию, большие пласты бересты, целиком снятой с толстых берез. Береста в земле не гниет и почвенную влагу от фундамента к нижним венцам не пропускает; сейчас бересту заменяют рубероидом. Но предварительно под один из углов, а еще лучше – под все четыре клали монетку – кто мог, золотую, нет, так серебряную, а кто и обходился медным пятаком. Тогда дом будет стоять долго, а жить в нем будут богато.

Положив несколько венцов (а сколько – это зависело от местности и традиции), в продольные, более длинные бревна врубали концы толстых балок, переводов, на которые потом будет настелен пол. Точно над ними, завершая рубку, врубали потолочные балки, накрывая их самыми верхними одним-двумя венцами. Практически рубка дома была закончена.

Можно было оставить стены, как они есть. Но торчащий из пазов мох не очень красив, а главное – сразу же его начинают вытаскивать для своих гнезд птички. Да местами мох мог лечь и неплотно. Поэтому стены, пока сруб не осел, нужно было проконопатить. Конопатили паклей – оческами льна или пеньки, остатками от обработки волокна. Конопатили стена конопаткой – небольшой деревянной лопаточкой, вытесанной из плотного дерева. Взяв пучок конопати, его ровно располагали по пазу, а затем, постукивая молотком по концу конопатки, вбивали, вгоняли паклю в паз, так что получался вид как бы пеньковой веревки, заложенной между бревнами. Снаружи эта «веревка» была потолще, а с внутренней стороны загоняли мох и паклю поглубже, чтобы было покрасивее. Паз получался очень тоненький, конопать почти не была видна. Это было особенно важно, если стены изнутри стесывались вгладь, так что вся стена приобретала вид сплошной пластины с красиво выступающей текстурой древесины. Такие стены перед праздниками мыли мочалкой со щелоком, и они долго сохраняли первозданный теплый цвет бревен, долго еще роняли янтарные капли живицы, сочащейся из вскрытых топором и теслом трещин морозобоин.

Теперь оставалось непростое дело: поставить перекрытия.

За века были выработаны оригинальные приемы устройства кровли, не требовавшие ни скоб, ни гвоздей. Это были кровли самцовая, более простая и архаичная, и стропильная, обе «на курицах». Самцы – два ряда постепенно уменьшавшихся в длине бревен, образующих на торцевых стенах два треугольных фронтона. Чтобы они были прочнее и не упали при постройке, их соединяли несколькими бревнами переруба во всю длину избы, в один или два ряда, в зависимости от ширины избы. В торцы самцов врубались продольные слеги, тонкие бревна или толстые жерди – тоже в зависимости от размеров постройки. Концы слег довольно далеко выступали за пределы торцевых стен, образуя основу будущего свеса кровли. А в две-три нижних слеги врубались курицы – полутора-, двухметровые нетолстые жерди с крюками на конце. Заготовка их была несложной. С лопатой и топором шли в лес и подкапывали корневища молодых елей. У елки, растущей на сырых местах, корневища стелются под самой поверхностью земли, в отличие от растущей на песках сосны, запускающей корневище глубоко вниз; поэтому в хвойных лесах и попадаются постоянно огромные еловые выворотни-кокоры: ветры валят ель вместе со всей ее корневой системой, с землей и дерном на ней, а то и с маленькими деревцами, так что встает огромная и страшная земляная стена. Подкопав ель, все корни, кроме одного, обрубали очень коротко, под самый ствол, а один корень, помощнее прочих, обрубали на длину примерно двух пядей, и валили елку. Обрубив на нужную длину, аршина в три, ствол елки, обтесывали его и придавали обрубку корневища вид слегка загибающегося крюка или рога. Так получалась курица. Потребное, в зависимости от размера постройки количество куриц и врубалось симметрично в слеги, так что концы их нависали над боковыми стенами избы, образуя основу свеса кровли, стрехи.

На курицы укладывали два длинных бревна с вынутыми в них во всю длину пазами – потоки. А затем клали на слеги нижний ряд тесин кровли, вставляя их нижние торцы в пазы обоих потоков. Затем на кровельный тес укладывался толстый слой бересты, накрывавшийся вновь тесинами. Такая тесовая кровля была плотной, не пропускала дождевую воду, а благодаря берестяной гидроизоляции оказывалась и долговечной. Оставалось закрепить тес на кровле. Для этого на верхние концы тесин, опиравшиеся на коньковую слегу, клали тяжелый конек, или охлупень. Это было длинное еловое бревно с вырубленным в нижней части треугольным желобом по форме кровли, которым охлупень и ложился на нее. Для усиления тяжести охлупня, а также в качестве оберега от всяческих несчастий на его конце, свисавшем над передним фасадом, вырубалось грубое изображение коня или конской головы: конь издревле считался у славян символом солнца (вспомним сказку о падчерице, заведенной в лес мачехой: «проехал