город. Тебя там даже поломойкой не возьмут, уж я об этом позабочусь.

Я процедил угрозы сквозь зубы, развернулся и, чеканя шаг, медленно пошел к машине. Книга под названием София закрылась для меня навсегда.

***

– Зря ты так, Сонь. Он тебя никогда не простит, – покачала головой мама. Она вышла во двор сразу же, как только Гордей уехал.

– Это я его никогда не прощу. А он не заслужил знать о нашем сыне.

– Он отец, какой никакой. Тебе ведь изменил, а не малыша предал. Может, одумаешься? Мы еще успеем его остановить и не дать уехать обратно.

– Нет. Мосты сожжены. Пусть уезжает к своей Ане, Лере, Кате, или кого он там себе найдет. А сына я сама воспитаю.

– Как? Ты слышала, что он сказал? Боюсь, что и мне жизни больше не даст. Предлагаешь нам жить в деревне?

Слова мамы оказались пророческими. Спустя час ей позвонил работодатель с новостью об увольнении, а через два дня санэпидемстанция закрыла мою кондитерскую за несоответствие требованиям.

Гордей не соврал, сказав, что свидетельство о разводе я получу по почте. Его мне принес курьер. А вместе с ней и глянцевый журнал.

“Один из самых завидных женихов страны, владелец текстильных и мебельных фабрик Орлов Гордей Владимирович повторно женился на дочери нефтяного магната Севастьянова Дмитрия Петровича. Союз выгодный для обеих семей. Наследник двух значимых фамилий унаследует…”

Я перевела взгляд на сына, лежащего в коляске, и смяла журнал пополам.

– Ничего, сынок. У тебя есть мама. А такой отец нам не нужен.