Тот подскакивает и уходит.

— Ты его избил?

— Да прямо. Пару раз всего втащил.

— Козел он. А ты — молодец, — голос ее становится воркующим, игривым. — Мне бы такого брата…

Барби приближается к Стасу вплотную, кладет ему на грудь руки и медленно ведет их вверх, к плечам, а затем обвивает шею.

— У тебя есть брат, — отвечает ей псих совсем другим уже тоном — под стать воркованию Барби.

— Это не то, — выдыхает она

И вот они уже целуются, да так страстно. Он задирает ей сзади подол юбки. Грубо тискает, но ей это явно по душе. А я чувствую себя ужасно неловко. Кладу раскрытую книжку на лицо, словно отгораживаюсь от всего, и мысленно желаю, чтобы они скорее ушли. Но хоть я и ничего не вижу, но отлично слышу все эти характерные причмокивания и рваные вздохи. Черт, нашли время и место!

И тут вдруг Стас говорит:

— Яна, стой… подожди… всё…

— Что? Стас, что такое?

Несколько секунд длится какая-то возня, потом, слышу, дверь открывается и закрывается. Неужели ушли? Хоть бы.

Выдохнув с облегчением, я убираю книжку и вздрагиваю. Прямо над собой вижу Стаса. Он стоит у дивана, глядя сверху вниз с таким лицом, будто рассматривает неизвестно откуда взявшееся пятнышко на своей безупречно отглаженной рубашке. Но когда я делаю попытку встать, он резко подается ко мне.

— Куда?

Псих успевает перехватить мои руки и, стиснув запястья, прижимает их к подлокотнику над головой. Перекинув одну ногу через меня, упирается коленом в диван и нависает надо мной.

— Попалась… Ты что здесь делаешь?

В черных глазах его плещется теперь дурной азарт, от которого у меня моментально разгоняется сердце.

— Ничего! Пусти! — пытаюсь вырваться и освободить руки. Но как бы не так. На секунду он вроде ослабляет захват, но тут же сжимает мои запястья еще крепче. Мало того, что ситуация сама по себе двусмысленная, так еще и не знаешь, чего ожидать от этого психа.

Я изо всех сил дергаюсь, но руки словно намертво прикованы над головой. Его же мои потуги только раззадоривают.

Я злюсь, потому что обездвижена и не могу вырваться. Нервничаю и смущаюсь, потому что он слишком близко. Его дыхание щекочет лицо. Его запах, мужской, с примесью дорогого парфюма, забивает ноздри. Пусть он и приятный, но это его запах. Я задыхаюсь, будто это ядовитый газ. Невольно начинаю дышать часто, с шумом. Грудь тяжело вздымается. Сердце гулко колотится.

— Да ты завелась, — как-то пошло ухмыляется он.

Облизнув пересохшие губы, цежу:

— Пусти!

— Ну уж нет… — с кривой улыбкой отвечает псих.

И тогда я исхитряюсь и что есть сил ударяю коленом ему между ног. Он издает сдавленный возглас и грубое ругательство в мой, видимо, адрес, но зато выпускает мои руки. Не теряя времени, я отталкиваю его и соскакиваю с дивана. Подбираю свои туфли и бегом к дверям. Но у самого входа псих все же настигает меня.

— А ну стой!

Он дергает меня за руку, разворачивает рывком к себе. И, не устояв, я буквально влепляюсь ему в грудь. Он прижимает меня к своему телу, но затем происходит что-то странное. Несколько секунд мы с ним просто стоим вот так и смотрим друг на друга, глаза в глаза. И я от растерянности почему-то даже не вырываюсь. Его взгляд, в котором только что горел шальной огонь, вдруг меняется. Становится тяжелым.

А потом псих меня отпускает, без единого слова. Просто убирает руки, отворачивается и отходит в сторону, а я пулей выскакиваю вон.

18. Женя

На урок иду в растрепанных чувствах. А сердце до сих пор скачет. Что это такое было? И что еще от него ожидать? Я и так психа остерегалась, а теперь хоть вообще на глаза ему не попадайся. И этот его взгляд в конце, перед тем, как отпустил меня… Это не был уже азарт, это было что-то другое. Смутно знакомое и волнующее. Примерно так на меня смотрит Дэн, когда мы целуемся. Только с Дэном — это нормально, а тут… бред какой-то… я даже не знаю, что и думать.

Захожу в аудиторию буквально за пять минут до начала. И сразу все взгляды в мою сторону. Сестра психа, завидев меня, кривится. Бормочет какую-то ересь вроде: фу, половыми тряпками завоняло.

Я игнорирую ее, сажусь за свой стол, и тут парень, который вчера снимал меня, запускает с телефона на большой экран видео. То самое, где я в ужасе убегаю от крохотного щенка.

Класс тут же взрывается хохотом. Они смеются хором, до слез, до икоты. Оглядываются на меня, чуть ли пальцами не тычут. А я сижу с непроницаемой миной, будто меня это не касается. А что еще остается делать? Правда, щеки, чувствую, горят, и до безумия хочется заткнуть уши и выбежать из класса, чтобы только не слышать этот издевательский хохот…

Но наконец заходит преподаватель истории, и все стихают.

На первый урок чертов псих опаздывает, но, когда заходит в аудиторию, мне кажется, сама атмосфера становится другой. Тяжелой, давящей. Я почему-то начинаю нервничать, будто сижу на иголках. Честное слово, легче было хохот вынести, чем его присутствие.

Однако, к счастью, псих больше на меня не смотрит. Не обращает ни малейшего внимания. И меня потихоньку отпускает.

На обеде он весело переговаривается с теми тремя, что вчера вместе с ним надо мной «прикалывались». Время от времени его дружки и остальные одноклассники посматривают в мою сторону и ухмыляются. Но сам Стас в упор меня не замечает. И слава богу.

Зато его сестра глаз с меня не сводит. Впрочем, ровно до того момента, как в буфете появляется рыженькая. Она входит, вжав голову в плечи. Занимает маленький круглый столик поодаль. А через полминуты к ней подсаживается сестра психа. С моего места не слышно, о чем они говорят, но и по их лицам понятно: та на нее наезжает, рыженькая — виновато молчит. А потом Соня встает так, что опрокидывает на нее стакан сока. Намеренно, конечно. И уходит с видом королевы. Рыженькая, вспоминаю, что ее зовут Полина, недолго сидит, спрятав лицо в ладони, а потом вскакивает и выбегает.

Я застаю ее в уборной. Она чистит юбку и горько рыдает.

— Почему ты позволяешь с собой так поступать? — протягиваю ей бумажные полотенца.

— Кому? Соньке Смолиной? А что я могу сделать? — сквозь всхлипы отвечает Полина. — Одна против всех.

— Почему против всех? Против нее.

Она поднимает на меня заплаканные глаза.