Да и не было в тех местах избытка рабочих рук! А мне они были нужны и там! Чтобы деньги зарабатывать.

Я вообще сейчас тянул деньги, откуда только мог. К примеру, достройка электрических сетей до Петербурга и Архангельска позволила несколько поднять выручку с продажи электричества. И не только от ГЭС, под это дело мы построили по одной ТЭЦ в каждом из городов. И ещё три строилось. Идея, что станция может не только электричество вырабатывать, но и теплом снабжать, тут пока всё ещё была в новинку, хоть в Беломорске работала почти десять лет.

К тому же мы понастроили птицеферм, инкубаторов и свиноферм поблизости от большинства крупных городов. Перерабатывали зерно и картошку в продукт следующего передела — яйца и мясо. Впрочем, у этих проектов было и другое назначение.

Но крутиться приходилось изо всех сил, почти как на стартовом этапе. Немцы уже запустили свой аммиачный завод и рядом с первой линией строили вторую, проектируя третью. Казалось бы, сейчас мне больше всего нужна поддержка, но и с высокопоставленными компаньонами, и со Столыпиным мы расходились всё дальше и дальше…'

* * *

Примечания и сноски к главе 5:

[1] Воронцов имеет в виду фильм «Смертельная схватка» (1980). Постановщики этой сцены сами признавались, что ничего про борьбу баритсу не знали, а сцену поединка поставили так, чтобы вызвать у зрителя чувство тонкой иронии.

[2] Подробнее схватка Воронцова с Троем Мэрфи описана в книгах «Американец» и «Американец. Хозяин Севера».

Глава 6

Санкт-Петербург, Зимний дворец, 8 октября (21 октября) 1909 года, четверг

В подвалах Зимнего дворца мне раньше бывать не доводилось. Ни там, в будущем, где посетителей Эрмитажа водили строго по залам музея, ни тем более — здесь. Но всё когда-нибудь случается впервые!

— Вот, герр Воронцов, посмотрите, что у нас получилось из ваших идей! — Евгений Сергеевич произнёс это по-немецки, которым достаточно свободно владели все присутствующие. Боткин неплохо усовершенствовал язык во время своих европейских стажировок, мне же его пришлось выучить. Немецкий был неофициальным современным международным языком химии, да и новости инженерии на нем пока было проще и быстрее найти, чем на английском или французском. А для Александры Фёдоровны, Императрицы Российской он вообще был родным. По-русски же она до сих пор говорила с сильным акцентом.

— А что, симпатично!

Право слово, даже не знаю, как они этого добились. Яркое освещение, симпатичный бассейн-лягушатник с подогревом. Размером так метров пять на восемь. Дно и бортики оборудованы шипованной губчатой резиной, так что сложно и поскользнуться, и удариться.

Про царевича Алексея я помнил немногое. Помнилось, что к моменту расстрела он уже вышел из детского возраста и перешёл в отроческий. И про гемофилию его тоже помнил. А все больше — про Григория Распутина, набравшего невероятную силу именно тем, что помогал царевичу переносить его хворь. Вот я, когда мои лаборатории начали заниматься донорской кровью, пристроил рядом и тему гемофилии. Больных собирали по всей России и даже за рубежом. Изучали и по мере сил облегчали им страдания.

Тогда и выяснилось, что для этих больных куда опаснее не внешние кровотечения, а внутренние. Там, где обычный ребёнок отделался бы ссадиной, синяком или лёгким вывихом, у больных гемофилией образовывались огромные сгустки крови, мешающие ходить, а то и опасные для жизни. Поэтому нынешние врачи рекомендовали таких детей вообще носить на руках, вести малоподвижный образ жизни и тому подобное. Представляете, что это такое для ребёнка⁈

Вот мы и нашли выход. Плавание. В таком вот относительно безопасном «лягушатнике». Для царевича и других больных был специально разработан защитный костюм Аквамена. Защитный во всех смыслах. Щитки на руках, ногах, коленях и локтях. Костюм мягкий, но толстый. Должен смягчать удары. И теплоизоляция костюма, чтобы ребёнок не мёрз при длительном купании. И, разумеется, боевой пистолет Аквамена, стреляющий водой! По легенде мультиков и комиксов, вода летела с такой скоростью, что пробивала врагов насквозь. Тут была обычная брызгалка. Но всё равно — детям весело!

Евгения Сергеевича сделали врачом царской семьи полтора года назад. И надо же, как много он успел! Этот бассейн был не первым, существовали бассейны и в других дворцах. Но в бассейне ли дело? Его построить недолго! А вот обучить дядек, как присматривать за царевичем и играть с ним, обучить пятилетнего ребёнка соблюдать осторожность в игре и в то же время не ограничивать его в нагрузках — это да, талант!

— Герр Воронцов! Юрий Анатольевич! Mein lieber Freund[1]! — Аликс от волнения путалась в словах и языках, — Вы так много для нас делаете! Доктор Боткин много рассказывал о ваших идеях и показывал ваши письма! Спасибо вам за всё! Надеюсь, вы будете чаще навещать нас теперь?

— Прошу прощения, но дела, дела! Я бы и сегодня вряд ли зашел, но меня вызвали к барону Фредериксу с отчётом. Но зато я с подарками. Вот! — и я подал ей коробку с киноплёнкой. — Новинка! Новейший мультфильм про Аквамена! Не просто цветной, он ещё и со звуком!

Да, год назад, наконец, решили вопрос нанесения цвета на одну плёнку, послойно. А теперь придумали и синхронизатор — специальный прибор, который делал одинаковыми скорость воспроизведения мультфильма и звука, записанного на пластинку.

— Аппаратура уже доставлена! — вклинился Евгений Сергеевич, — Так что смотреть можно, когда пожелаете.

Счастливый визг царевича перекрыл все прочие голоса. Ну, ещё бы, новый мультик про обожаемого Аквамена, и не просто в цвете, но и со звуком. Однако мне пора, барон Фредерикс ждёт!

* * *

— Вот результат ваших трудов! Список дворян, принужденных продать имение предков под угрозой разорения и банкротства! — Николай II, Император Всероссийский, царь Польский и Великий князь Финляндский в раздражении потряс многостраничным документом. — А ведь эти земли были пожалованы их предкам за служение! Не вами пожалованы, а помазанниками божьими! Кто дал вам право отнимать их⁈

Вообще-то, занимался этим больше Рабинович, а не я, а официально — так и вообще три банка, из которых два были под патронажем самого государя-императора.

Вот только говорить об этом не стоило. И дело даже не в том, что меня уже успели обвинить, что я превратил Беломорск в гнездо иудеев, подозрительных иностранцев-революционеров