Шрифт:
Закладка:
– Недействующих, – объяснил Киллер и покосился на Дона. – Ну, всякие талисманы и… вот, видишь вон ту сеть? Это из Кастилии, для охоты на оборотней.
– Эти линялые ленточки, что ли? – Дон засмеялся, представив, как матерый волчара стряхивает с ушей синюю холщовую лапшу.
Киллер тоже рассмеялся и кивнул.
– Ну да. У них было такое поверье, что синий цвет лишает оборотня силы. Понимаешь теперь про недействующие суеверия?
Через пару чашек кофе Киллер рассказал, как этим гарпуном веке так в пятнадцатом пытались убить морского льва, случайно заплывшего к фьордам, потому что его приняли за морского демона. Потом рассказал истории гравированного круга и бивня. Рассказчиком он был хорошим. Янке, конечно, уступал – но ей все уступают, зато рассказ пересыпал шуточками, то добродушными, то откровенно издевательскими, и получалось живо, легко и весело. Под эти истории, шуточки и кофе они согрелись, и противная дрожь в руках тоже отпустила, а потом Дон сообразил, что Киллер давно молчит, глядит в аквариум и задумчиво улыбается, а он сам – рисует его ручкой на тетрадной обложке, почему-то с ледорубом в руке…
– Э… разве я такой страшный? – по-детски обиженно спросил Киллер, заглянувший через плечо. – И эта хрень зачем?..
– Не хрень, а ледоруб… ну, помнишь – таким Троцкого убили. Настоящий охотник на вампиров!
Дон положил последний штрих и отодвинул портрет. Киллер вышел бессовестно красивым, мрачным и опасным, хоть сейчас на афишу в роли какого-нибудь Ван Хельсинга. И ледоруб очень в тему.
Хотя, судя по недоуменной физиономии Киллера, аналогии между ледорубом и охотником на вампиров он не понял. Вот же павлин французский, у Дона в конспектах по истории Школы все это есть!
– Так при чем тут ледоруб-то?
Киллер осторожно обвел пальцем свой же силуэт на картонке. Было в этом жесте что-то такое… восхищенное, пожалуй. Иначе с чего бы Дону вдруг стало так приятно?
– При упырях-коммунистах…
На лице Киллера отразилось такое недоумение, что Дон чуть не засмеялся. Небось вообразил, что ВШ № 13 – это замаскированный Хогвартс? А осиновые палки волшебные? Ага, три раза. Не будет тебе диплома Великого Мага, а будет – обыкновенного искусствоведа. Ну, не совсем обыкновенного, но это уже детали.
– Ладно, не смотри так, расскажу, – хмыкнул Дон. – А ты мясо в духовку сунь, ага? А то я уже сырое готов жевать.
Киллер взялся за мясо, едва не забытое в рюкзаке, а Дон – за лекцию. Ну, не совсем лекцию, конечно. На самом деле история ВШ № 13 больше походила на фантастическо-детективный роман. Хоть фильм снимай.
Об основателе школы, Александре Меншикове, Дон рассказывать не стал – времена Петра Великого и его самого не слишком интересовали. А вот про то, как школу в первый и единственный раз попытались закрыть, поведал. В двадцать втором году, по личному распоряжению Троцкого – как рассадник контрреволюции. Ибо ни к чему простому советскому человеку изучать мировую культуру и прочую буржуазную ересь.
Поглядел на непонимающее лицо Киллера – при чем тут это? не из-за школы же его убили! – хмыкнул и добавил, что убийца был сыном выпускницы школы[30]. Так-то! Теперь тот ледоруб хранится в школьном музее, Дон его сколько раз видел! А рукоять у него осиновая. У чего, у чего, у ледоруба! Думаешь, зря Твердохлебов нас учит осинобытию?
– Оси-иновая, – простонал Киллер, дослушав. – Особый агент НКВД доктор Ван Хельсинг против главного вампира России Льва Троцкого! Уже завтра во всех кинотеатрах страны!
Дон сердито фыркнул и пририсовал Киллеру на картонке развевающийся плащ.
– Не знаю, как называется эта нечисть, но что покруче Жеводанского оборотня – ежу понятно. Ты вообще представляешь, сколько людей он уморил? Графу Дракуле и не снилось.
– Все они там хороши были, – буркнул Киллер, почти перестав ржать. – Что, серьезно, осиновая? И лезвие серебряное?..
– Серьезно. Ты сходи, сходи в школьный музей. – Дон сунул ему в руки рисованную на картонке афишу: «Впервые на экране! Леон Ван Киллер: победитель Мракобеса!» – Звезда Голливуда.
Киллер показательно утер слезу умиления и прижал афишу к груди.
– Я подарю тебе моего десятого Оскара, друг! – и снова совершенно неприлично заржал.
Дон – следом. Думать о серьезном не хотелось, да вообще думать не хотелось.
Киллер, отсмеявшись, снял со стены и с гордо-заговорщицким видом подал Дону тяжеленькое трехрядное ожерелье из пуль.
– Такого в вашем музее нет. Стопудово. Смотри, вот тут гравировка, крест и буквы…
Пули скреплялись джутовой веревкой. И, судя по виду и весу, были серебряными. Перебирая пули и показывая Дону особо выдающиеся, Киллер рассказывал, что вот эту, по легенде, вытащили из шкуры Жеводанского людоеда, а вот эта – смотри, интересная чеканка, правда? – испанская, от ведьм. Дон соглашался, что чеканка интересная, а потом они душевно ржали дуэтом, представляя озадаченное лицо охотника, на которого выходит оборотень в ожерелье из серебряных пуль и спрашивает: почему ленточка на шляпе не синяя, что, не уважаешь?
К этому моменту из духовки уже отчаянно пахло жареным мясом, а еще две бутылки чешского дожидались в холодильнике. Надо было срочно освобождать им место в организме, и Дон, пока Киллер тыкал мясо вилкой, пошел искать заветную дверцу.
Она нашлась в маленьком холле, совсем рядом со входной дверью, правда, почему-то была замаскирована под обычную стенную панель. Конечно, насчет обычной Дон малость того, преувеличил. Хоть они с матерью и не считали копейки, но отделывать коридор натуральным резным деревом себе позволить не могли. А тут… Вся квартира, хоть и небольшая, была сделана, прямо скажем, офигительно. Все натуральное, начиная с теплого каменного пола и заканчивая кожаной обивкой дивана. Даже занавески, похожие на морские водоросли, и те были сделаны из волокна вроде пальмового.
Поискав рядом с дверью выключатель, Дон его не нашел, и решил, что здесь все совсем круто: свет зажигается, когда входишь. Умный дом. Так что он толкнул дверку, вошел – на свою беду, продолжая разглядывать витраж над дверью в студию, – и чуть не покатился кувырком вниз по лестнице. Едва успел схватиться за что-то металлическое, выступающее…
– Ты чего, Дон? – на порог выскочил Киллер, глянул на ругающегося Дона и заржал. Гнусно, перегибаясь пополам и тыча в него пальцем.
Дон тоже заржал. Тоже гнусно, сгибаясь от избытка ржания и тыча пальцем уже
