конец напрямик заговорил о себе, жалуясь на жестокость судьбы, обрекающей его на невыносимое существование прикованного к коляске калеки.

Все, за некоторым, впрочем, исключением, не знали, куда деваться. Бату Берни повезло: к этому времени он был совершенно пьян (вино и впрямь оказалось великолепным), Фрэнк поглядывал на него с откровенной завистью, Тельма с Сильвией, поначалу выражавшие сочувствие, вскоре увяли и с нетерпением ждали, когда кто-нибудь решится уйти, чтобы тотчас кинуться следом. Джованелла Берни с озабоченным выражением лица наблюдала за мужем, прикидывая, как довести его до коттеджа, когда этот невыносимый вечер кончится. Одна синьора Форелли казалась вовсе не подверженной гнетущей атмосфере и даже внесла свою лепту в развиваемую хозяином тему, заговорив о сумасшедшей из соседней деревни, но, поскольку никто о ней ничего толком не знал, этот вопрос быстро исчерпал себя, и Витторио смог беспрепятственно продолжить повествование о собственном недуге. Впрочем, рядом сидела единственная по-настоящему заинтересованная слушательница, чье внимание, похоже, значило для него больше всего остального. Сочувствие Джулианы не допускало сомнений в его искренности, и наблюдавший за ними Этвуд подумал, что, пожалуй, именно ее поведение подталкивает Витторио продолжать свои излияния.

«Она, безусловно, ему нравится, допустим, что и он ей тоже, но зачем провоцировать его играть столь унизительную роль?» — размышлял Этвуд. — «Завтра ему будет стыдно встретиться с нами. Положим, он выпил еще до нашего прихода и теперь плохо соображает, что делает. А она? В ее поведении есть что-то ненормальное… Болезненное пристрастие к чужим страданиям… Как хищник, бередящий чужую рану, чтобы напиться крови».

И тут Этвуд заметил, что не он один следит за Джулианой и Витторио глаза синьоры Форелли были устремлены туда же, и на ее красивом лице отражалось совершенно неподобающее ситуации выражение веселого удовлетворения и сообщничества, будто она вот-вот подмигнет и звучно скажет: «Продолжайте в том же духе и дальше, все идет отлично!»

Джеймс за весь вечер не произнес и двух десятков слов и, поглядывая на Джулиану, становился все мрачнее.

Первыми сдались девушки. Сильвия робко сказала, что очень устала сегодня и, хотя вечер получился чудесный, все-таки хочет пораньше лечь в постель. Все вздохнули с облегчением и тотчас стали прощаться. Джулиана с теткой ушли последними; Фрэнк помог Джованелле довести мужа до домика.

— По-моему, у Витторио не в порядке не только ноги, но и голова, — с обычно чуждой ему грубостью заявил Джеймс, пока Этвуд отпирал дверь. — Меня тошнит от его нытья.

— Говорят, здоровому больного не понять.

В этой фразе Джеймсу почудилась укоризна, и его лицо мгновенно вспыхнуло.

— Филипп, пожалуйста, не выставляй меня бесчувственной скотиной! Я всего лишь хотел сказать, что Витторио вел себя противоестественно. Так можно говорить с близким кругом, если на душе совсем уж скверно, а не с десятком едва знакомых людей.

Этвуд успокаивающим жестом коснулся плеча оправдывающегося Джеймса.

— Согласен, но не стоит из-за этого так горячиться. Ушел бы пораньше, если он так уж действовал тебе на нервы.

— Я хотел увидеть, чем это кончится, — угрюмо сказал Джеймс.

— Теперь увидел. Доволен результатом?

Ирония этого замечания разозлила бы Джеймса Уэстона, если бы ее позволил себе любой другой, кроме Этвуда; он или ответил бы грубостью, или сделал бы вид, будто не понял намека, но насмешка Этвуда была слишком явной и вместе с тем дружеской, что исключало оба варианта, и Джеймс в ответ лишь вполне миролюбиво сказал, что чересчур глупые люди его всегда раздражают, но порой кажется, что чересчур умные еще хуже.

— Это комплимент или порицание? — с улыбкой спросил Этвуд.

— Комплименты я говорю только женщинам, — отрезал Джеймс, затем тоже улыбнулся и заметил: — Филипп, иногда ты бываешь просто невозможен! Если же говорить серьезно, то поведение Джулианы выглядит еще более странным, нежели поведение Витторио. Никогда не думал, что, ухаживая за женщиной, можно преуспеть, расписывая свои болезни.

Ужин у Витторио оказался не единственной странностью этого дня. Перед тем как лечь спать, Этвуд стал звать собаку и обнаружил, что ньюфаундленд крутится на причале, возле сарая, где хранится акваланг. Обеспокоенный этим обстоятельством, он отправился проверить, все ли там в порядке; хотя на двери сарая имелся замок, обычно ее запирали только на задвижку, чтобы не затруднять тех, кто брал оттуда весла. Дверь была закрыта, но Этвуд все же зашел внутрь и, осмотрев акваланг, сделал озадачившее его открытие: баллоны со сжатым воздухом были практически пусты. Утечка исключалась — заменив шланг, Этвуд проверил аппарат, и значит, оставалось лишь одно объяснение: кто-то или пользовался аквалангом, или же намеренно выпустил воздух.

Глава 7

Около полудня, когда на пляже стало чересчур жарко, Этвуд поехал в город, чтобы зарядить баллоны и купить новые часы, так как накануне случайно утопил свои; очевидно, он не защелкнул до конца браслет и когда, играя на скалах с собакой, взмахнул рукой, часы слетели и, описав широкую дугу, упали и море.

Подходя к ювелирному магазину, Этвуд через стекло витрины увидел стройную фигуру молодой женщины, рассматривающей нечто в длинном темно-синем футляре, который держал перед ней продавец, слегка поворачивая, вероятно, чтобы лучше продемонстрировать игру камней. В манерах посетительницы удивительно гармонично сочетались спокойная уверенность человека, располагающего достаточной суммой, чтобы делать дорогие покупки, и грациозная небрежность красивой женщины, сознающей, что она не нуждайся ни в каких украшениях, чтобы произвести впечатление. Даже не видя лица, Этвуд сразу узнал ее: Джулиана.

«Я бы ничуть не удивился, если бы нашелся мужчина, способный ради нее на все, что угодно, даже на преступление», — подумал он, глядя, как она расплачивается за покупку. — «А она? Способна ли она сама?…»　

Кода Джулиана выходила из магазина, он отступил за рекламный щит, повинуясь интуитивному ощущению, что встреча будет Джулиане неприятна, — она откровенно избегала общества кого бы то ни было, за исключением Витторио, и Этвуд вовсе не хотел показаться назойливым, — в результате она прошла мимо, не подозревая о его присутствии.

Пока Этвуд выбирал часы, из глубины магазина появился представительный мужчина, которому обслуживавший Джулиану продавец сообщил, что продал браслет с рубинами. Их разговор показывал, что браслет был дорогой, хотя сумма, известная обоим, не называлась.

Когда Этвуд вернулся обратно с новыми часами и заряженными баллонами, Джеймс сразу выложил свежую новость:　

— Берни собрались удирать.