Я выдохнул, чувствуя, как немного дрожат руки, стряхнул капли крови с клинка, понимая, что в ножны сейчас могу им и не попасть. Парням такое видеть лучше не надо, поэтому я просто закинул Кровопийцу на плечо, предварительно оценив зазубрины. Да, парочка новых всё-таки появилась. Урод водяной, вторую бы паклю тебе отрубить.

— Хромунд! Перевяжи ему культяпку. И ногу, — приказал я. — Доставим ублюдка к князю, раз уж он желает лично с ним говорить.

Норманны загомонили, радуясь моей победе почти как своей собственной, меня обступили со всех сторон, хлопая по плечу, улыбаясь и поздравляя. Вышата тоже подошёл ко мне.

— Повезло, — хмыкнул он.

— Повезло, — кивнул я.

Больше он не сказал ни слова.

— Дальше что? Деревню жечь будем? — спросил Токи.

— Нет, — сказал я. — Ноги этому Йомудусу свяжите, князю подарок упаковать надо.

Жечь и убивать без разбора я не собирался, а за свой проступок ответит сам вождь, а не его люди, ответит лично перед Хререком. Поэтому мы собрались и поволокли Йомантаса в Ладогу.

Своих убитых тоже забрали, их оказалось трое, и все поймали по стреле. Похороним их со всеми почестями, но потом.

— Даже не пограбим? — спросил Хальвдан, когда мы возвращались через деревню.

— Отомстить надо за наших, — сказал Олаф.

— Кому? — фыркнул я. — Бабам и детям? Мужиков местных мы в капусту изрубили и так. В лесу.

— Да хоть бы и им, — насупился Олаф. — Что за поход без добычи?

— Карательный, — сказал я. — Хререка спросишь, как до Альдейгьи дойдём.

— А вот возьму и спрошу, — буркнул он.

Хоть у всей Ладоги спроси. Но мне удалось удержать северян от излишнего кровопролития. В конце концов, я победил местного вождя, мне и решать, что теперь делать с деревней.

Так что мы просто ушли. Некоторые наверняка прихватили что-нибудь из домов, но это несущественно. Люди остались живы, и теперь-то они точно будут платить дань Хререку, в этом я не сомневался. Наверняка зрителями нашего с Йомантасом поединка были не только норманны, но и местные, наблюдающие из своих укрытий, и новость о том, что тут произошло, от здешних племён не укроется.

Обратный путь занял чуть больше времени, чем я ожидал. Тащить раненых и мёртвых через болото оказалось не так-то просто, и к опушке леса мы вышли только вечером, когда солнце оранжевой зарёй начало раскрашивать верхушки берёзок. Здесь уже шли, ничего не опасаясь, я бы даже в самой параноидальной фантазии не решил, что водяне попытаются отбить у нас своего вождя. Их осталось слишком мало, чтобы бросаться в самоубийственные атаки.

Йомантас пришёл в себя, лишь когда мы остановились на привал уже в лесу, после скачек по болоту. Вождь вскочил, попытался бежать, но тут же рухнул на землю лицом вниз, под всеобщий хохот и град насмешек. Ноги мы ему спутали, а руки не стали, и он начал спешно развязывать крепкие морские узлы здоровой рукой, левой. Получалось крайне неловко, так что я медленно подошёл к нему, сел на корточки рядом и участливо заглянул в глаза.

— Может, тебе и вторую руку отрубить? — по-доброму спросил я.

— Нет, — выдавил Йомантас.

— Или ногу? Северяне — парни крепкие, до самой Альдейгьи доволокут, — сказал я.

— Не надо, — прошепелявил вождь. Удар моего щита лишил его нескольких передних зубов, так что сходство с хорьком оказалось частично утеряно.

— Вот и не шали, — сказал я.

Йомантас вздохнул с таким видом, будто я отнял у него любимую игрушку, а я тепло улыбнулся и поднялся на ноги. Привал окончен.

Вообще, странно, что вождь так легко сдался, на его месте я не рассчитывал бы на милосердие Хререка. Но он, видимо, на что-то ещё надеялся. В конце концов, надежда остаётся до самого конца, пока мы ещё дышим, вот и у него в голове роились самые безумные и коварные планы по собственному спасению. Я видел это невооружённым глазом.

— Вышата, успеем ли дотемна? — спросил я, когда солнце начало касаться верхушек деревьев, а наши тени удлинились.

Шастать по ночному лесу с пленным на руках и ранеными не хотелось никому из нас.

— Должны успеть, — сказал воин.

Но к самой Ладоге вышли фактически уже в сумерках, почти ночью, и к концу пути многие из нас уже едва волочили ноги. Ещё бы, с раннего утра и до позднего вечера в походе, останавливаясь лишь на короткие привалы и перекусывая на ходу сухарями и вяленой рыбой. Ноги после такого перехода гудели как телеграфные столбы, по ощущениям казалось, что мы отмахали по пересечённой местности километров пятьдесят, не меньше. Для моряков, непривычных к таким походам, более чем солидный результат.

Теперь пару дней нас точно надо не кантовать. Холить и лелеять, пока заживают натёртые ноги и натруженные мышцы. Нет, следующие рейды только по рекам, никаких больше пеших прогулок.

Бойцы направились в пункт постоянной дислокации, а я не смог отказать себе в удовольствии лично сдать Йомантаса князю, и мы вместе с Вышатой направились ко двору Хререка.

Вождь, видимо, почуял скорые проблемы, потому что едва мы направились к княжьему дому, он обернулся ко мне.

— Бранд! Золото дам, отпусти! — жарко зашептал он. — Юмисом, Перкунасом заклинаю, отпусти!

Вышата пихнул его в плечо, мол, давай шагай.

— Золото! — взвыл Йомантас. — Вышата! Отпусти!

Мы с Вышатой переглянулись. Веры этому скользкому червяку было ни на грош, и я видел, что Вышата это тоже понимает.

— Князю расскажешь, где у тебя золото, — сказал я.

Водянин вдруг разродился длинной тирадой на своём языке, из которой я не понял ни слова, но по интонациям было похоже, что