Шрифт:
Закладка:
— У меня внутренняя красота, её через селфи не передать.
— Ты поздно сексом заниматься начала, поэтому грудь позже выросла. Или наоборот, грудь поздно выросла, и только тогда секс начался, но сиськи не главное, у мужа спроси. Полторашка у тебя или почти тройка — неважно, у мамы с папой хорошие гены, мы все симпатичные получились.
Размеры для сравнения были взяты не с потолка. Волосы старшей дочери Кошкиных были на оттенок темнее чем у средней. А ещё она была на пару сантиметров выше и стабильно на десять килограмм больше. И эти килограммы хранились не на животе, а ушли в грудь, плавность плеч и округлость бёдер.
— Не буду я такое спрашивать.
А в это время в своей комнате о женской груди думал Стас Станиславович Дубравин.
Первый раз за годы, прошедшие с той трагедии, он забыл о дне рождении несостоявшейся жены. Он не запутался в числах, так как помнил какой сегодня день и связанные с ним даты поставок. И не был погружён с головой в работу, ведь нашёл возможность уйти пораньше, чтобы закупить продукты и приготовить вкусный ужин для простуженной Любы.
Анне Михайловне должно было исполниться тридцать семь. Сейчас пять лет разницы уже не кажется существенными, но когда они только начали встречаться, четверокурсник чувствовал себя глупым и несуразным рядом с блестящей аспиранткой. Умишком он не дотягивал, и дорогими подарками на деньги отца такую девушку не покорить, поэтому он приносил кофе, подсовывал милые записочки с комплиментами и пожеланиями, провожал, а потом совсем влюбился и начал писать в её честь стихи.
Девять месяцев. Сколько женщина вынашивает ребёнка, столько он добивался любимую, доказывая свою серьёзность.
Следующие два года Стас был счастлив в отношениях с ней и позвал замуж. А Аня, прежде чем дать согласие, совершенно неожиданно капризно вытребовала с него обещание, что когда она начнёт стареть, он без споров подарит ей подтяжку груди и разглаживание морщин у глаз, чтобы никто не задавался вопросом, чего молодой тридцатипятилетний мужчина делает рядом с тёткой за сорок.
И вот, впервые забыв об этой важной дате, он вдруг подумал, что в таком возрасте, наверное, нужно уже подтягивать грудь. Увеличивать не надо, у Ани она от природы была крупной и мягкой, а после рождения ребёнка, стала бы ещё больше. Тогда она к материнству не была готова, но к тридцати пяти годам Аня бы достигла достаточного карьерного роста, чтобы реализоваться и без страха взять на пару лет перерыв.
Хотя уверенности в этом нет. Мнение Стаса никогда не было в их отношениях решающим, ведь он изначально воспринимался молодым мальчишкой, и ему приходилось из кожи вон лезть, чтобы любимая женщина видела в нём равного ей партнёра, но о том, чтобы иметь на неё влияние, не было и речи.
Тридцать семь… Интересно, какой бы она сейчас была?
В работе профессор или какой-нибудь зам декана Анна Михайловна, обладая незаурядным умом и высокой грудью, числилась бы звездой своего факультета. А в личной жизни она была бы женой Стаса или кого-то другого более достойного и подходящего ей мужчины.
И как он мог забыть об этой дате? Может, он и следующую годовщину со дня той трагедии пропустит?
Урод.
Ещё и о сиськах думает.
И на этой мысли испорченный разум даже сравнил то, что видел и трогал хозяин годы назад, с тем, что мелькает перед глазами чаще всего теперь — с Любой.
Голой Стас жену не видел, но после душа она ходит в пижаме без лифчика, так что несложно представить, что там у неё под футболкой. И в выходные дни плотные бюстгальтеры уступали место топикам. В одном белье Люба перед мужем не дефилировала, но он непроизвольно подмечал, как на спине под футболкой прорисовывается не застёжка, а полоска ткани. Да и стиральная машина с сушилкой у них были на двоих, и, пойдя на поводу любопытства, Стас даже умудрился пощупать эластичные тряпочки на тонких лямках. Они делали Любину грудь меньше, но зато, если сверху была надета лёгкая и тонкая ткань, можно было заметить обрисовавшиеся горошинки сосков.
Что тут скажешь? Люди животные, подчиняющиеся инстинктам.
Вина, религия или что-нибудь другое, ставшее причиной осознанного воздержания, но мужик всегда заметит симпатичную девушку, и что-то внутри него встрепенётся и запечатлит в памяти кадр с волнующей его организм привлекательной частью женского тела. Стас исключением не был, пусть и отлично себя контролировал, держась выбранного курса. Но контролировать действия и слова можно, а вот мысли нет. Короче, он вспомнил, что сегодня за день, и, вместо того чтобы предаться печальным раздумьям, сконцентрировался на грудях. Точно урод.
Надо немедленно на кладбище съездить.
Это можно было бы сделать завтра, но Стас мало того что забыл, так ещё и посмел думать о груди и словно оправдывать себя, а это уже совсем низко.
Поэтому он вызвал такси и, бросив Любе, что отъедет ненадолго по срочному делу, отправился на кладбище через цветочный киоск. К имениннице без цветов нельзя.
Неглиже
В воскресенье супруги снова общались с Дубравиным старшим, и после этого Любе пришлось бежать за коньяком, ведь кроме бутылочки вина в доме спиртного не было, а хотелось продезинфицироваться чем-нибудь покрепче.
Конечно, хлебать с горя коньяк вприкуску с лимончиком Стас не стал, но от предложения жены, плеснуть в кофе, не отказался. А больше Люба ничем ему помочь не могла, так как сама была немножечко в шоке.
Её свекор на экране телефона был одет как минимум в футболку. Что там внизу, было не видно, он сидел за столом и планшет снимал его полностью седую шевелюру, лицо, плечи и грудь.
И всё было как обычно. Мужчина сообщил, что здоровье его в порядке, отчитался, сколько таблеток осталось, похвалился тем, что съездил в город и купил новую лопату к снежному сезону, чтобы двор чистить, а то та, которая у него есть, узкая и тяжёлая. На этом Стас и Люба с улыбками переглянулись, так как ещё прошлой весной обсуждали, что в хозяйстве сельскому жителю не будет лишним электрический снегоуборщик. Раз с газонокосилкой он справляется, то и с этим агрегатом должен, осталось только выбрать подходящую модель и привезти с собой, когда поедут проведывать его.
А когда пришла очередь им отвечать на традиционные
